начинают по-доброму улыбаться. Любовь к сыну переполняла ее сердце, она старалась всегда выглядеть современно, стильно, моложаво, а поскольку бог ее не обидел красотой и фигурой-зрелище действительно было достойным.
После магазинов они приходили домой, закатывали пир, вместе готовили, сервировали стол. Потом расходились по комнатам, надевали праздничную одежду и садились за стол. Она уже год считала необходимым выставлять на стол хорошее вино, поскольку сын уже взрослый. Костя, как истинный джентельмен, открывал его, разливал и говорил тосты посвященные мамочке-за ее красоту, доброту, за то, что она современная, все понимает и вообще — лучшая подружка. Ольга от души смеялась, радовалась, целовала своего сына, говорила ответные слова и пожелания-чтобы мы никогда не расставались, чтобы у него была интересная работа, чтобы он закончил успешно институт, чтобы стал знаменитым. Потом, после окончания праздничного обеда, сын мыл посуду, не позволяя этого делать маме, а она отдыхала. Смотрели вместе телевизор, обсуждали, откровенно разговаривали и день заканчивался вкусным ужином, пожеланиями спокойной ночи, прощальными объятиями и поцелуями. После этого они расходились и начиналась очередная неделя, в конце которой ожидался праздник, которого оба ждали с нетерпением.
В эту роковую субботу все пошло по-другому. Она, как всегда после завтрака, пошла собираться с сыном по магазинам, одела обтягивающие ее стройную фигуру джинсы, белый свитер, кожанную курточку, повязала шарфик, наложила яркий макияж и вышла в зал, готовая сопровождать «своего мужчину». Костя был уже одет и ждал ее в коридоре. Она обратила внимание на его виноватое, встревоженное лицо. — Мам, ты извини, меня Лена ждет, мы с ней договорились в кино сходить. Ольга не ожидала такого «предательства» от сына, но смогла взять себя в руки, улыбнуться и произнести: — Если обещал-надо выполнять-иди. Костя, с явным облегчением поспешил выйти из квартиры. Когда он ушел на Ольгу накатила злость: Ну вот, праздников больше не будет — про себя подумала она и чувство ревности со злостью полностью охватило ее. От бессилия она заплакала и начала снимать куртку и туфли. Идти одной, да еще с испорченным настроением никуда не хотелось. Она переоделась в домашний халат, стерла косметику, размытую слезами и пошла на кухню. Достала коньяк, раскрыла коробку конфет и налив целый фужер обжигающей жидкости выпила. Внутри все обожгло, но стало легче. Она тупо сидела одна, доливала коньяк и пила. Душевная боль отпустила, но обида по-прежнему не давала покоя.
— Будь ты проклята-вслух сказала она обращаясь мысленно к Лене, — Я все равно тебе своего сыночка не отдам... С этой мыслью она поползла шатаясь в свою спальню, легла, накрылась пледом и забылась на время. Когда она проснулась в комнате была темнота. Она машинально посмотрела на время-на часах уже было 23 часа. — Костя пришел? — первое, что она подумала, встала и пошла в его спальню. Сына еще не было.
Она пошла под душ, включила теплую воду, колючие струи воды сняли окончательно сонливость и прояснили голову. Она забеспокоилась. Растерев свое молодое, упругое тело махровым полотенцем, она надела свой шелковый пеньюар и вышла из ванны. Надо сыну ужин приготовить. Приготовила кашу, нарезала бутерброды, поставила тарелку и бокал на видное место. Затем налила себе рюмку коньяка, закусила конфетой и пошла в свою спальню. Легла в кровать, включила ночник, негромкую лирическую музыку и, закрыв глаза, погрузилась в тревожную дремоту, дожидаясь сына.
Примерно через час хлопнула входная дверь, она сразу же проснулась и напряглась. Сердце забилось и опять появилась тревога. Она, не вставая, прислушивалась к звукам в коридоре... Что-то было не так с сыном, что — она не могла сразу понять. Ей показалось, что она услышала сдавленные всхлипы, как будто ее сын плакал и пытался сдержать свой
