пробиваются в глазах искры похоти. Дрянь! Дышать уже не может, любимое личико краснеет, отпускаю её, кашляет, называет придурком. А ведь вроде как специально меня распаляет, чтобы я ещё жесче с ней стал, ну — ну... Стягиваю с неё джинсы, трусики. Она начинает кричать, звать на помощь, хотя знает, что я сейчас сделаю. Трусики в рот, даже в глотку, глубоко. Люблю её. Лифчик вон, господи, какая красота. Хочу её.
— Ты блядь, потаскуха, конченая проблять, ты шлюха! Теперь я сам буду решать, что и насколько больно буду с тобой делать. Я сейчас освобожу твой рот, не вздумай кричать, ясно? — кивает.
Вынимаю трусики, материться, но не кричит, достаю из коробки под кроватью ошейник с цепочками. Удивлена, даже замолчала. Застегиваю его на ней туго, дышать начинай ртом, хрипло просит ослабить немного. Нет, сам решу, когда надо будет ослабить. От ошейника идут две цепочки с зажимами на соски. Цепляю их, подкручиваю так, что она стонет, очень красиво. Теперь любое движение головой будет вызывать новую боль в сосках. Встаю на колени на кровать, член напротив лица. Приказываю сосать. Губку закусила, но потянулась к головке, ой как ей неудобно, наверное. Рот широко открыть не может, и так ошейник давит, соски натянулись, мычит что-то, но сосет. Нет, так не пойдет. Отстегиваю одну руку, она садиться на кровать, приношу бутылку вина, выпиваю сам половину, половину заставляю чуть ли не залпом проглотить её, достаю из коробки еще зажимы, цепляю один на клитор, два на половые губки, говорит, что больно, ладно, чуть их ослабил. А сама так течет, обожаю её запах. Одна рука её по-прежнему прикована, приказываю сесть на бутылку, отказывается, говорит, что больно будет, что рука только одна свободная.
С размаху несколько раз пощечины. Сильно, больно, плачет. Не обращаю внимания. Садиться на бутылку, умничка моя, до конца бутылка не проходит, одной рукой Лене приходится поддерживать себя над диваном, чтобы не повредить ничего себе. Приказываю открыть рот, вставляю член в глотку, шипит, давиться, ничего пройдет, и начинаю её ебать. Я настолько был заведен, что мне понадобилось меньше минуты, чтобы закончить, но заканчиваю, не в ротик, а на лицо, на волосы. А тяжело дышит, разрешаю слезть с бутылки, отцепляю вторую руку, веду её в душ, сам мою её везде, затем немного ослабеваю ошейник, смотрит с благодарностью. Хочет поцеловать — пощечина, глаза горят, ой как мы ебаться хотим, ой как нам всё это нравится. Приказываю открыть рот, открыла. Плюю в него несколько раз. Веду в комнату, беру стек, разворачиваю её спиной, ставлю раком, руки ее наручниками приковал к раме кровати и начинаю хлестать по такой родной попке. Пытаюсь не очень сильно, но все равно красиво, красные полосы после каждого удара.
— Ублюдок, прекрати немедленно. Урод!
— Еще раз рот, блядь, откроешь свой, щадить не буду, так отлуплю — сидеть не сможешь.
— Да пошел ты, — Это была маленькая сценка, она хотела сильнее, она хотела, чтобы я её сейчас ненавидел. Я стал хлестать сильнее, и пока она не получила именно ту силу в ударе, какая ей была нужна, она материлась и кричала.
Задеваю стеком по кисе, стонет. Останавливаюсь, просит еще, еще несколько ударов. Всё хватит, теперь дальше. Кладу на постель на живот, надеваю страпон, первый раз пробовал со страпоном, понравилось и ей и мне. Страпон действительно большой, 30 см в длину и 12 в ширину. Смазываю колечко ануса её же соками, оборачивается, смотрит на сначала на мой член, потом на страпон. Испугалась, умоляет в попку членом; нет, хорошая моя, в попку страпоном. В рот трусики, жалко её, плачет, когда я пытаюсь вставить головку искусственного члена в её попку. Достаю из коробки обезболивающий гель, смазываю уже им ее колечко. Сначала сам вхожу в попку, начинаю её трахать, слезы прошли, подмахивает, сейчас ещё и действие геля начало действовать. Выхожу из неё. Очень медленно и аккуратно вставляю
