Сашку вспоминает!».
Для пущего эффекта он провел еще раза три-четыре языком по промежности и полез на Фроську. Вошел легко, так как там всё было залито женским соком.
Влагалище у нее было узкое, что доставляло Евсею сильные ощущения. Но мелкое, что не позволяло ему войти на полную глубину.
Он старался щадить ее, и не вонзал свой член полностью, но когда входил в раж, то бил ее в основание матки, от чего Фроська болезненно вскрикивала, тем не менее, продолжая подмахивать ему в такт, насаживаясь на его мужское достоинство.
Каждый день, удовлетворяясь со своими соседками по сельсовету, Евсей долго не кончал. И вот минут через десять Фроська застонала, задергалась на его члене и обмякла. Евсей продолжил работать в одиночку. Минут через пять Фроська начала вновь отвечать в такт. Еще через пять минут Фроська уже не застонала, а заорала и царапнула в порыве страсти Евсею спину своими коготками. Это добавило ему остроты ощущений, и он охнул и залил Фроськину вульву своим семенем.
После выпитого и двух оргазмов Фроська мгновенно заснула. Евсей прикрыл ее рядном, оделся и вышел на улицу.
Зинка
Зиндара попала в этот колхоз волею судьбы. Приехал в Туркмению молодой инженер-строитель прокладывать железную дорогу и каналы. И увез молодую туркменку с собой. Не то чтобы Зиндара так уж влюбилась. Просто, хотелось молодой девчонке повидать мир, повидать другую жизнь, кроме рабской — сначала под волей отца, а потом мужа. Вот и сбежала она из семьи с молодым русским парнем. Приехал ее муж в этот колхоз для осуществления грандиозных планов страны советов: построить тут огромнейший свинопроизводственный комплекс. Но призвали его в армию для построения оборонных сооружений на новой границе СССР, которая образовалась после присоединения западной Украины и Белоруссии. На одном месте он не сидел, мотаясь по всей новой границе. Поэтому жену решил с собой пока не брать. А потом — война. Вот и осталась Зиндара в колхозе. Переиначив ее имя на русский лад, прозвали ее Зинаидой, а потом кликать стали просто Зинкой. Она привыкла и отзывалась на это имя без недовольства. Им с мужем, чтобы было где жить, на время строительства свинокомплекса, построили маленький домик. Она разбила около домика цветник и посадила огородик, где сейчас и копалась, пропалывая грядки.
Проходя мимо домика Зинки, Евсей увидел мелькающий в огороде аппетитный женский зад.
«Эй, хозяйка, помощи не требуется?!».
Зинка обернулась, и Евсей увидел пышноволосую туркменскую красавицу. Смуглая женщина лет 20-ти. Высокие скулы, нос с горбинкой, пухлые чувственные губы вишневого цвета, высокая крупная грудь, копна смоляных волос. Но груди не круглые, как у русских девок, а удлиненные, как дыньки.
«Ну, помоги, если есть желание».
Евсей скинул на лавку у домика френч и нательную рубаху, взял в руки вторую тяпку. И пошел по соседнему рядку огорода рядом с хозяйкой, споро пропалывая сорняки.
Когда закончили, от быстрого труда и летнего солнца все тело Евсея было покрыто потом.
«Умыться бы и попить», попросил Евсей.
Зинка слила ему на спину воды и пригласила в дом.
«Кушать хочешь?», спросила она Евсея.
«Не, по такой жаре ничего не хочется», ответил он.
Зинка достала из подпола кувшин с холодным зеленым чаем, настоянным на листьях мелиссы и мяты. Она, когда бывала в городке, доставала этот чай всеми правдами и неправдами. Налила Евсею в кружку. Он жадно выпил полкружки, а потом начал по глоточку смаковать напиток.
«Что за чудо, никогда такого не пил!».
«Это наш туркменский чай», улыбнулась Зинка, присев рядом на табуретку.
Евсей разглядывал Зинку, явно ею любуясь. Зинка вначале тоже глядела на Евсея. Крепкое, красивое мужское тело притягивало взор. Но, потом, поймав его взгляд — потупилась. Сызмальства приучали туркменских девочек, что нельзя смотреть на мужчину, а уж тем более ему в глаза.
Евсей встал с
