буду жаловаться, — размазывала она по лицу сопли и кровь.
Офицер подошел к шкафу, открыл дверцу, взял полотенце, смочил его водой из графина и кинул женщине.
— На! Оботрись! И если не хочешь схлопотать по морде в третий раз, то запомни. Здесь хозяин — командир части. Я его заместитель и отвечаю за все, что здесь происходит. Если хочешь в будущем стать полковницей или даже генеральшей, то делай все так, как я тебе прикажу. Поняла?
— Угу! — хмыкнула она.
— Не слышу! — он снова грозно надвинулся на нее.
— Да! Да! Да! — подскочила она и сжалась в комок от страха получить еще удар. Потом, видя, что он больше не собирается ее так «воспитывать», подошла к зеркалу в шкафу и стала вытирать с лица следы «воспитания».
Закончив, таким образом, свой разговор, офицер внимательно посмотрел на присмиревшую женщину.
— Вопросы еще есть? — спросил он.
— Есть! А когда вы будете «Это», ну, трахать меня? — опустила она глаза.
— Тогда, когда ты этого заслужишь и сама попросишь меня. Ясно?!
— Теперь ясно...
— Тогда иди и, чтобы никто не знал, что здесь произошло. Поняла?!
Она покорно мотнула головой.
— А если кто, в том числе и муж, спросят, почему у тебя нос вздулся, скажешь, что упала, когда шла из магазина. Вон у нас сколько снега намело, — посмотрел он в окно, где уже вовсю бушевала метель.
Зойка, пошатываясь, брела по снегу домой и никак не могла понять, как удалось этому мужлану так быстро сломать ее.
«А он хоть и гад, но человек строгий. От него настоящим мужиком за версту пахнет. Посмотрим, как он поведет себя, когда увидит мою «киску». Нет! Умереть — ни встать! Я должна еще заслужить, чтобы он оттрахал меня. Полюбуйтесь! Каков гусь! А?!. Все мужики валялись у моих ног, а тут мне пришлось поваляться. Но стать полковницей или генеральшей — это круто. А что? Надо попробовать. Чем черт ни шутит, пока Бог спит», — думала она, и от этих мыслей на ее душе стало тепло и приятно.
Вскоре Зойка почувствовала, что в ее жизни появилась какая-то реальная, нужная ей цель. А в душе появился стержень целенаправленности, без которого ее жизнь была пустой и никчемной. Да и трахавшие ее украдкой гарнизонные мужички казались ей жалкими и мелкими.
Первое задание зама выступить в концерте на вечере, посвященному восьмому марта, превзошло все самые смелые ожидания. Она так классически исполнила «Кабанеру» из оперы «Кармен», ее цыганский наряд так шел к ней, а танец, сопровождавший пение, был настолько захватывающим, что сидящие в зале жены офицеров и сверхсрочников, забыв о ее грехах, устроили ей бурную овацию. Ее несколько раз вызывали на сцену, кричали «Бис», но Зойка не повторила свое выступление, боясь, что повтор окажется намного хуже оригинала.
На следующий день заместитель командира снова пригласил ее. Она шла к нему, словно осужденная на казнь. Но подполковник был, как никогда, весел и приветлив. Он прижал ее к себе, крепко поцеловал в губы так, что у Зойки захватило дух. Сказав секретарше в приемной, что он занят и в течение часа никого к нему не пускать, зам повернул ключ в двери, повернулся и сказал:
— Вот теперь тебя люблю я! Вот теперь тебя хвалю я! А дальше?
— Наконец-то ты, грязнуля, Мойдодыру угодил, — заключила она.
— Раздевайся! — приказал он и кивнул ей на диван.
— Я заслужила «Этого»? — улыбнулась она.
— Конечно! Я же обещал. А я не бросаю слов на ветер.
Она стояла перед ним в мини-лифчике, прикрывающем только соски ее роскошной груди и в стрингах, едва прикрывающих вход в ее «Сокровище». Она, почему-то, страшно стеснялась его, чего с ней ранее никогда не случалось. Ее прекрасно сложенное тело, которое раньше без разбора мяли самые разные мужские руки, принадлежало сейчас только ему.
— Иди ко мне, моя девочка. Ты заслужила «Этого»,
