с ними. Я вручила ему несколько пластмассовых контейнеров и попросила положить остатки в холодильник. После этого он просто оперся на кухонный стол и наблюдал, как я мою посуду.
Мы разговаривали, пока я мыла посуду. Мне не нравятся посудомоечные машины; на мой взгляд, они не достаточно хорошо отмывают тарелки. Мы говорили главным образом обо мне, что мне нравится, что не нравится, о моих надеждах и мечтах. Не то, чтобы я вела беседа в этом направлении; это делал Бенджамин. Каждый раз, когда я задавала вопрос о нем, он отвечал на него. Но потом он всегда возвращал тему беседы в мою сторону.
Я хотела узнать о нем. Я заинтересовалась им и пыталась узнать все. Бенджамин отвечал на каждый вопрос, который я задавала ему. Но он, казалось, больше был заинтересован в выяснении всего обо мне, чем раскрытии
информация о себе. Он заинтересовался мной, потому что я был человеком, не сексуальный объект или домашней горничной.
Кроме того, все время, что мы стояли там, Бенджамин не отрывал глаз от моего голого тела. И при этом я не мог прекратить смотреть на его короткое, но толстое достоинство. В отличие от члена Сэл, который немного увеличивался от вялого состояния к вертикальному, член Бенджамина увеличивался вдвое. Я
должна отметить, что мужские пенисы были и достаточно большими, и достаточно толстыми для меня, когда вставали.
Я, наверное, должна объяснить, что я видела только двух голых мужчин за всю свою жизнь — я была девственницей, когда вышла замуж за Сэла. Пока Бенджамин не пришел, я думала, что все мужские члены были как у Сэла. Теперь я вижу, что я была неправа. Я поняла, что я действительно неопытна и наивна, когда дело доходит до секса. Мне многому нужно учиться.
Но вернемся к тому, на чем я остановилась, все то время, которое я мыла тарелки, Бенджамин не отводил взгляда от моего голого тела. Посудомоечная машина была с левой стороны от меня, и он стоял с правой стороны. После того, как я помыла и ополоснула тарелку, я наклонялась и клала ее в посудомоечную машину, чтобы она высохла.
Я вполне осознавала, что я делаю приблизительно до третьего раза, когда я наклонилась, чтобы положить тарелку в посудомоечную машину. Тогда Бенджамин прокомментировал, насколько хороша, кругла и красива была моя задница.
«У тебя красивая задница, Дейдра. Она хороша и кругла, прямо такая задница, какие мне нравятся».
«Сэлу тоже нравится моя попка, но он иногда говорит, что она слишком тощая».
«Сэл сумасшедший, и ты можешь передать ему это».
«Я никогда не скажу этого ему».
«Ты должна ходить голой чаще», прервал меня Бенджамин. «Ты часто ходишь обнаженной?»
«Только, когда Сэл хочет».
«Если бы ты была моей женой, то я сделал бы так, чтобы ты ходила голой все время».
Прежде, чем я смогла ответить ему, он схватил меня за плечи и поцеловал меня. Он крепко целовал меня. Его язык проник глубоко в мой рот. Я сосал его, что я никогда не делала с языком Сэла. Я была возбуждена снова, и не могла дождаться, чтобы пойти в душ с ним.
После того, как мы прервали поцелуй, я спросила его, нет, я не попросила его, «Займись любовью со мной
в душе. Я могу закончить с тарелками завтра».
«Нет, твои обязанности на первом месте», сказал он серьезно. «Закончи с тарелка, и тогда
мы займемся любовью. Это — приказ, рабыня».
Я не была оскорблена его обращением ко мне рабыня. По крайней мере, не так, как когда Сэл назвал меня рабыней. Фактически, Бенджамин, называющий меня рабыней, только заставил меня хотеть его еще больше.
Я поспешно закончила мыть посуду. Но после комментария Бенджамина
о моем хорошенькой круглой попке каждый раз, когда я наклонялась, чтобы положить тарелку в
посудомоечную машину, я предоставляла свою задницу ему. Я тайно надеялась, что он шлепнет по моей заднице — я никогда не предоставлял свою задницу Сэлу для шлепков. И я даже никогда не хотела, чтобы он шлепнул
