медленно стал поглаживать пальцами линию подбородка и ключицу — она шумно выдохнула, прижимаясь спиной к его груди. В каждом его движении было столько эротики, столько чувственности... столько не потраченной нежности и заботы, столько преданности и желании узнать, что безусловно,... даже если бы она не знала, кто он — сомелье был бы ее первым предположением.
Он задал ей лишь один вопрос, перед тем как его пальцы потянули за молнию ее красного платья карандаша, одетого на ней в тот день — «Ты уверена?», спросил он. Конечно же... конечно же она была уверена. Еще утром, собираясь, выбирая между кружевным черным комплектом и эротично красным — она уже была уверена в том чем бы должен был закончится лучший сценарий их свидания, нарисованный в ее воображении. Конечно же она была уверена, что хотела бы оказаться нагой в этой зале, залитой лучами солнца, конечно же она даже не сомневалась, как ей хочется ощутить на своей кожи блеск всех этих тысяч солнечных зайчиков, искрящихся по всем стенам. Конечно же — ни капли, ни секунды сомнения.
Когда платье упало к ее ногам, она лишь аккуратно переступила через него, наслаждаясь своей полуобнаженностью. Она все еще стояла к сомелье спиной, касаясь пальцами стекла, отделявшего ее от мира в округ. Она думала как смотрится сейчас в его глазах и есть ли любопытные на том конце площади, вглядывающиеся в ее фигуру, которую было так трудно не заметить в стеклянном проеме от пола до потолка. Она повернулась к нему лишь услышав шорох от снимаемого пиджака, в тот самый удачный момент когда он, ослабив узел на галстуке, начал расстегивать рубашку — она не знала есть ли что более эротичное, нежели чем этот момент в процессе обнажения мужского тела. Пуговка за пуговкой, движение пальцев за движением пальцев... и аккуратно оттягиваемый в сторону галстук, чтобы не развязать полностью узел — за одно только это зрелище она готова была заниматься с мужчиной любовью вновь и вновь и даже не требовать, не ожидать от него намеков на оргазмы.
Когда он снял с себя верх, оставшись лишь в брюках, идеально ровные стрелочки которых притягивали ее взгляд своей аккуратностью, он опустился перед ней на колени и, покрывая поцелуями ее ноги от бедер к щиколоткам, стал медленно спускать с нее капроновые чулки. Она наблюдала за его движениями, периодически щурясь от удовольствия, как сытые дикие животные, которые нежатся в теплый летний день, лежа в одиночестве на траве. Закончив с этой частью гардероба, он маленькими поцелуями вернулся обратно к ее бедрам, скользя руками вдоль линии ее ног. Взглянув на него, все еще стоявшего перед ней на одном колене, она улыбнулась и прошептала, показавшееся ей более чем уместное в тот момент «Поцелуй меня, пожалуйста». Пока он поднимался, она не могла не представлять каковы будут его губы на вкус — послевкусие от только что выпитого бокала вина и его собственный неповторимый привкус, которые должны были вскружить ее голову не меньше, чем всё что он с таким безупречным вкусом делал с ее телом до этого. Она оказалась права — когда он прислонил ее спиной к прохладному стеклу, оставшемуся у нее за спиной и приник к ее губам, ей показалось что она тает, как сладкое тягучее мороженое под лучами прямого летнего солнца. Его сладковатый вкус, смешанный с легкой кислинкой белого вина кружил голову, лишая ее почвы под ногами. А его руки, столь умело ласкающие ее тело, все более часто и громко дышать от каждого нового прикосновения.
Он целовал ее так, не отрываясь от ее губ, почти минуту, пока не почувствовал что она возбуждена настолько сильно, что у нее начинают подкашиваться ноги. Лишь на пару секунд оторвавшись то нее, он аккуратно приподнял ее за бедра, заставляя обхватить себя ногами и, поддерживая крепко под попу, эротично обтянувшуюся кружевными красными трусиками шортиками, отнес на стоящий рядом диванчик, который заменял кресла,
