никак не могли кончить, они менялись местами, ставили и выворачивали маму в самые различные позы, заставляли ее сосать, облизывать, надрачивать им члены. То брали её по очереди, то опять набрасывались всем скопом.
Когда мама была уже вконец совсем измучена, Шерхад и Молчун все-таки кончили. Шерхад на мамино личико, предварительно заставив её широко распахнуть рот, а Молчун в мамину попку.
Алим же, по-моему, был уже очень пьян. Он подмял под себя маму, закинул её ножки себе на плечи и громко пыхтя, трахал её с огромной скоростью, с силой, всем весом своего тела вонзаясь в маму, но никак не мог кончить.
Шерхад и Молчун чуть в сторонке развалившись в тени листьев пальмы, отдыхали, опять потягивая вино из безразмерного бурдюка Молчуна. Они, посмеиваясь и подшучивая, с живым интересом наблюдали, как Алим продолжает долбить мою истерзанную маму.
Было видно, что шутки друзей его очень задевают, его лицо исказилось и он продолжал с какой-то яростной исступленностью трахать маму, как будто это она виновата в том, что у него не получалось кончить.
В конце концов Алим устал или смешки Шерхада и Молчуна вывели его из себя, — он зарычал, вскочил на ноги, схватил маму за волос и потянул вверх, заставляя её встать на колени. Мама аж вся выгнулась, захныкала дрожа от страха и на её глазах навернулись слёзы.
— Похотливая шлюха!! сирийская проститутка!!! тварь!!! — наклонился к ней Алим. Он орал прямо в лицо маме, — сука!!!
Он продолжал одной рукой тянуть маму за волосы вверх, а другой начал хлестать её сначала по щекам, а потом по сиськам. Груди мамы очень быстро покраснели, а он все продолжал шлёпать по ним.
Шерхад и Молчун пытались заступиться за маму и успокоить Алима, но по-моему его это только ещё больше разозлило. Он ругался и кричал, обсыпая маму бранью и ругательствами. Он поставил её на четвереньки и схватив свой кожаный ремень принялся хлестать маму по попке. Я видел, как на белой коже остаются бордовые полосы. Мама рыдала в голос.
В конце концов Алим излил свой гнев, а Шерхад и Молчун уговорили его прилечь в тени пальмы, отдохнуть и попить вина.
Заплаканной маме они приказали снова поработать ртом. У мамы уже совсем не было сил, но нубийцев это не интересовало. Мама с трудом, на четвереньках, переползала от одного Стража к другому и обсасывала их полувставшие натруженные члены, пока они вяло болтали друг с другом и пили вино.
Это далось её нелегко, наверное, чуть ли не до мозолей на губах и языке, сказал бы я даже, ешё она вконец растёрла колени, но в конце концов Стражи один за другим снова кончили в её рот. Даже Алим. Он ещё напоследок дал маме пощёчину, обозвал её грязной шлюхой и смачно плюнул ей в лицо.
Шерхад на это недовольно покачал головой, но ничего не сказал.
Вечерело. Стражи вдруг, как по команде, заторопились. Мама, словно, бездыханная лежала на песке, вся в их сперме, совершенно измученная и истерзанная, с закрытыми глазами. Нубийцы даже не сотрели на неё. Словно, утолив свою похоть, они совершенно потеряли к ней всякий интерес. Впрочем, так оно и было.
Я до последнего ожидал, что напоследок они всё-таки пережут мне горло. Но ни один из них даже не повернул ко мне головы. Ублюдки сдержали своё слово.
Они облачились в свои кожанные доспехи, и не слова не говоря, покачиваясь от выпитого, ушли.
Мама долго лежала не двигаясь без чувств. Когда она открыла глаза, мне показалось, что она ничего не соображает и не понимает где она. Но спустя какое-то время её глаза сфокусировались на мне и наконец обрели осмысленное выражение.
Кое как она подползла ко мне и плохо слушающемися руками долго развязыла меня. Нескоро, но ей это удалось.
Я кое-как поднялся на ноги, разминая затёкшие части тела и посмотрел на лежавшую без сил у моих ног маму. И, вдруг, я осознал совершенно ясно и отчётливо, что невыносимо дико хочу её. Хочу свою ... собственную мать.
