перестарался.... ..
Якоб суёт мне хрустящие евро, а заодно поглаживает натруженную киску.
— Молодец, детка.
— Может быть, мой господин тоже хочет?
И какой чёрт дёргает меня за язык? Ведь обе мои дырки ещё не пришли в себя от чувственного паралитика-дяди, а я уже племяннику предлагаюсь. Вот же блядская сущность...
— Дядя?
— Якоб?
— !!!
Якоб суёт мне ещё купюры, и на глазах у дядюшки я становлюсь на колени перед племянником на предмет ознакомительно-возбудительного минета. Когда член находится уже у меня за щекой, семейка решает познакомиться поближе.
— Лотта, ты ведь не немка?
— Нет (заглотила)
— Полька, чешка, украинка?
— Русская (облизнула)
— Ты всегда была девкой? (Боже, как нетактично)
— Нет (заглотила)
— А чем ты раньше занималась? (браво, ещё лучше вопросик, ну ладно)
— Я преподавала в университете, по вашим меркам я доктор филологии, доцент (облизнула, поласкала кончик головки язычком)
— Ну и где тебе больше нравится? (вот сволочи)
— Конечно, здесь, с Вами, мои господа (опять глотаю)
Интервью окончено, племянник умиротворённо лежит на кровати, а я гарцую теперь уже на его колбаске. Слава Богу, она нормальных размеров, я её и не чувствую. Так что скакать можно долго, лишь бы ноги не устали.
— Якоб, как у неё замечательно трясутся сиськи
— Да, дядя!
— А задница и вправду славная!
— Конечно, дядя!
— Попробуй, рекомендую!
— Обязательно дядя!
Этот обмен мнениями идёт на фоне моих страстных вздохов, стонов и яростной работы низом живота и попой... Последнее замечание, впрочем, ведёт к кратковременной перемене обстановки. Как вы понимаете, я вынуждена насаживаться на Якоба уже другой своей дырочкой.
Семейка умолкает. Якоб сладострастно пыхтит моими стараниями, а дядя... Господи, он опять достал свой шланг и, глядя на нас, яростно дрочит. И пыхтит, как и его племянничек.
А я, кажется, сейчас опять полечу далеко-далеко. Вот, вот, о-о-о-о-о!!! И в это время меня перемещают на пол и, как давеча с двумя нормальными и одним голубым, мои личико, ротик, грудь, плечи орошает семя дяди и Якоба. Стараюсь заглотить по максимуму, потом тщательно облизываю гениталии обоих моих работодателей, помогаю одеться и тепло прощаюсь. Да, вот это визит!!!
Привожу себя в порядок и бегом в витрину, интересный сегодня денёк, грех терять шансы делать его ещё интереснее.
Вечереет. Ещё пара часов — и приедут охранники кассу снимать. Зажигаются фонарики, окна в домах за каналом и иллюминаторы в бортах корабликов. Красиво... Старушка всё ещё сидит на лавочке... Вот закрыла книжку, встала, побрела. Да она же ко мне! Это ещё что? Кто меня в качестве проститутки только не имел, и карлик, и паралитик, и юнцы малолетние, и мои же студенты и завкфедрой, даже бывший муж. А теперь очередь до этой Тортиллы дошла?
— Здравствуй, деточка!
— Здравствуйте мадам...
— Зови меня просто Марго и не волнуйся, я принесла тебе кофе и гамбургеры — ты ведь, наверное, весь день ничего кроме членов во рту не держала? — мне протянуты объёмистый пакет и термос.
И тут я ощущаю прямо-таки волчий голод. И правда, кормёжка у меня сегодня специфическая... Марго весьма точно угадала.
— — Спасибо огромное, но... почему?
— Деточка, я тоже когда-то была молодой и стояла в витрине. И немолодой тоже. А начинала в 1941м в Сингапуре в борделе для япошек. Англичане сдали Сингапур, и для нас — голландок, англичанок, американок — придумали вот такую трудовую повинность. Кто отказывался — не упрашивали. При мне одной такой гордой офицер, рассказывавший о нашем будущем, просто снёс голову своим мечом. А у другой, отказавшейся от анала, у нас на глазах у живой вырезали печень. И съели. У японцев это называется «кимотори».
