очередной раз, а буквально проскользнула по влагалищу. Да, да именно проскользнула, потому что я уже заметно увлажнилась. И один из пальцев резко влетел в мою киску. Я вскрикнула.
— Мы тебе вставим в твою мокрую и похотливую пиздёнку... да и в жопу тоже, правильно, пацаны? Отвечаю, за такие бабки, что отвалили ментам, ты должна неделю отрабатывать.
— Шлюха охуительная... За такую минимум баксов триста за ночь отстегнули б, а здесь почти на халяву... — Проговорился сержант. — Сосёт классно! Я за десять минут обкончался. А потом через пять минут опять член поднялся и еще два раза вставил ей.
— Это так, сучка? Ты так классно сосёшь? — Поднял голову на меня парень и засунул мне в киску второй палец.
— Ребят, отпустите меня. Я за ночь уже столько приняла, что больше не выдержу! — С трудом взмолилась я: язык меня почти не слушался. И тут же почувствовала, как к моей спине прижалось чьё-то мокрое тело, так, что мне пришлось прогнуться. Его член упёрся мне в попку, а руки обхватили мои груди и стали их безудержно мять, доставляя мне и боль, и наслаждение одновременно. Голова моя откинулась назад, и он уже покрывал мою шею жадными поцелуями.
Тот, что сидел передо мной, встал и тихо спросил:
— Выговорилась? — И не ожидая ответа — хлесткий и сильный удар по щеке, так, что если бы не тот, что стоял сзади, я бы упала. Я заплакала, глядя на ударившего меня парня. Заплакала от подлости, своего бессилия и просто обиды, что со мною в эту ночь поступили имен-но так, не осмеливаясь уже протестовать и чего-то кому-то доказывать, объяснять и просить...
— Чего испугалась? Давно тебя в бане не драли? Не боись! Нальём полный стакан, выпьешь для расслабухи, закусишь. — Он налил полный стакан водки и протянул мне. — Про то, что ты честная женщина, а дома тебя ждёт твой ненаглядный муженёк — забудь! А теперь слушай меня, — он взял в руку солдатский ремень и закурил. — Если ты, шлюха, не так возьмёшь у нас всех в рот, не отсосёшь, как надо — этой бляхой прямо здесь выбью все твои зубы, чтобы не мешали брать в рот. А плохо войдет в пиздёнку и зад — весь ремень засуну туда вместо члена, поняла? А теперь пей!
Я кивала, что, мол, всё поняла, и пила мелкими глотками, захлёбываясь и давясь и обжигая горло дешёвой водкой. Но до конца допить не смогла, поставила стакан, и с жадностью заела колбасой. Буквально моментально водка мне дополнительно «вставила».
— Со мною мои друзья, у которых давно не было бабы, тебе ясно, шалава? Сделаешь всё, как надо, мы тебя отпустим и даже проводим домой, чтоб тебя по дороге кто-нибудь ещё не выебал. А если будешь из себя целку строить... — Он зло сплюнул на пол. — Теперь громко скажи, чтоб друзья мои, дембеля услышали, что ты сама хочешь отодраться!
— Я хочу, чтобы вы меня отодрали, — еле проговорила я заплетающимся языком.
— Громче, я не слышу!
— Отьебите меня во все дыры! — Закричала я, и по щекам опять потекли слёзы.
— Ладно, не плачь, шлюшка, ща тебе станет весело! Пацаны, налетай!
Те трое, что ещё продолжали сидеть не выдержали и набросились на меня, будто отсидевшие за изнасилование и выпущенные на свободу. Тыкаясь в меня своими отвердевшими членами, они окружили меня с трех сторон, подняли юбку и стали меня лапать, мешая друг другу и споря, кому первому «ебать эту блядину «. Их руку были везде. Они жадно щипали мою попку, лапали грудь, гладили киску. Мне было жутко стыдно (в душе я всё же считала себя честной девушкой), я плакала, но при этом мое возбуждение возрастало, я противилась этому чувству, но оно предательски росло. Да, это им не Маньку-буфетчицу с перезрелыми сиськами, да толстой отвисшей задницей щупать в темноте. Видимо, им еще не приходилось дорываться до таких созревших и упругих грудей взрослой ... и красивой женщины, если они их так тискают, мнут,