справится с пуговицами — когда извлечёт из штанов свой возбуждённый член... в глубине души Заяц понимал, и даже не столько понимал, сколько чувствовал глазами, позой, болью в зубах, что никуда ему уже не деться, что он попал в переплёт, из которого выхода — здесь и сейчас — нет, — Заяц не обладал достаточной физической силой, чтобы дать достойный отпор двум старослужащим, и потому, глядя на пальцы, шевелящиеся у его глаз, он чувствовал-понимал, что выхода у него никакого нет, а значит — сейчас он будет сосать...
Он никогда не сосал... и даже не только никогда не сосал, но никогда об этом не думал — о том, чтобы взять в рот самому или свой член дать в рот кому-либо из пацанов, — никогда у Димы Зайца таких мыслей-фантазий не было, хотя многие пацаны, открывая для себя волнующий мир секса, любопытствуют-пробуют всё это друг с другом... впрочем, кто-то пробует, а кто-то и ... нет — это уж в детстве-юности у кого как сложится... у Зайца — не сложилось; мастурбировать — дрочить член — он начал лет в двенадцать или даже чуть раньше, и поначалу, еще не умея всласть фантазировать, он делал это лишь потому, что это было приятно, но это чувство приятности еще не было окрашено в ярко выраженные сексуальные краски... просто — время от времени у Димы стало возникать желание, чем-то похожее на потребность, и он, закрываясь в такие моменты в своей комнате, неутомимо гонял на членике крайнюю плоть, по-детски держа возбуждённо твёрдый ствол двумя пальцами — большим и указательным; с началом подросткового возраста желание подрочить стало возникать чаще, а сам процесс, каждый раз иллюстрируемый сладко волнующими картинками и даже разной длины сюжетами, стал приносить удовольствие по-настоящему сильное, и чем сильнее было это переживаемое в грёзах наяву удовольствие, тем чаще хотелось его получать-испытывать... хотелось снова и снова, — перед уходом в армию Заяц дрочил с интенсивностью раз в два-три дня, и каждый раз все его мысли-фантазии вертелись исключительно вокруг золотисто-рыжих либо смолянисто-черных выпуклых «ракушек»... словом, ни о каком «взять в рот» Дима Заяц никогда не помышлял — ни в пору пробуждения сексуальности, ни в подростковом возрасте, ни позже, и потому ничего подобного для себя он предвидеть не мог, — он сидел на корточках в туалете, вжавшись в кафельную стенку, перед ним стоял парень-старослужащий, одной рукой сжимающий ему скулы, а другой рукой возбуждённо расстегивающий ширинку своих брюк, чтобы дать сейчас ему, салабону Зайцу, в рот... и всё это случится-произойдет только лишь потому, что он, Дима Заяц, так по-детски глупо попался... он попался на том, на чём попадаться парню в его возрасте, да ещё в армии, более чем нежелательно — во избежание всяких-разных насмешек и прочих активных действий со стороны непопавшихся... он попался, и — вот они, активные действия: «Отсосёшь, бля, если ты у нас такой сексуально озабоченный...»
Пальцы Архипа наконец-то справились с пуговицами, и Архип, левой рукой продолжая удерживать Зайца за лицо, большим пальцем правой руки оттянул в штанах резинку трусов, выпуская из брюк вздыбленный член... Член у Архипа был не большой, но и не маленький — обычный член сантиметр семнадцать или, может, восемнадцать в длину, чуть изогнутый вправо, с залупившейся, влажно багровеющей головкой, похожей на перезрелую сочную сливу, готовую вот-вот лопнуть от избытка наполнившей её спелости; едва оказавшись на свободе, член тут же упруго подпрыгнул вверх, с молодым задором стремясь прижаться к животу, но Архип, перехватив его пальцами правой руки у основания, оттянул книзу — направил багрово-сочной головкой в сторону приоткрытого рта Зайца, — рядовой Заяц, невольно скосив глаза к переносице — увидев хищно залупившуюся голову члена в полутора сантиметрах от своего полуоткрытого рта, замычал-задергался,
