вполне довольный, — это было ровно неделю назад; никаких угрызений по поводу собственной мастурбации Архип никогда не испытывал: во-первых, никакого негатива у Архипа не было к самой мастурбации в принципе, а во-вторых, хотя в роте на его памяти никто ни разу на этом деле не погорел, у Архипа были все основания предполагать, что занимается этим не он один, и даже далеко не один, потому как выдержать полтора года без секса, пусть даже такого «самодельного», было, по мнению Архипа, никак невозможно... разве что какие-нибудь святые или импотенты могли полтора года обходиться без сексуальной разрядки, но святых в роте не наблюдалось, а импотенцию в восемнадцать-двадцать лет Архип представлял смутно; впрочем, другие его в этом плане волновали мало — по мере возможности он регулировал свою собственную сексуальную потребность, одновременно с этим получая пусть мимолётный, но вполне реальный кайф... так вот: когда он дрочил, ритмично вгоняя в кулак напряженный ствол, всегда либо рука соприкасалась с материей брюк, либо о брюки тёрлась материя рукава, но в любом случае возникал едва слышимый характерный звук — непрерываемый шорох трущейся материи, когда что-то быстро и вместе с тем однообразно делаешь рукой, — вот такой характерный шорох, дополняемый не менее характерным сопением, и услышал Архип, замерев у входа в туалет... «дрочит он, что ли?» — мысль-догадка возникла мгновенно, так что Архип на какой-то миг от такого невольно возникшего предположения даже опешил; оставалось сделать ещё один шаг, чтоб, оказавшись непосредственно в туалете, либо воочию увидеть наглядное подтверждение своей догадке, либо... либо — у шорохов-звуков, доносившихся из туалета, было какое-то другое происхождение, но мысль о чём-то другом, что могло бы быть источником подобных звуков, в голову Архипу не приходила... «дрочит, бля!» — уже не вопросительно, а утвердительно подумал Архип; тут же делая по-кошачьи мягкий, совершенно бесшумный шаг вперёд...
В туалетной комнате располагалось два ряда кабинок, закрывавшихся снизу низкими полуметровыми дверцами, вдоль двух стен были расположены писсуары, а еще в туалете был неяркий голубоватые свет, и Архип, когда дрочил в туалете сам, всегда это делал в дальней кабинке, которая хотя и не могла полностью его скрыть-спрятать, но в любом случае давала какой-то, пусть даже секундный, выигрыш для того, чтоб в случае чьего-то внезапного появления успеть спрятать-убрать член в штаны; кроме этого, подобные упражнения всегда проходили под прикрытием — под видом «стою — отливаю», а значит Архип всегда становился спиной к проходу, что тоже затрудняло на случай чьего-то стремительного появления заподозрить его, Архипа, в том, что он на самом деле не отливает, а делает что-то совершенно другое... а тут — на тебе: невысокий, на подростка похожий Заяц стоял в освещенном проходе, и хотя он стоял к Архипу спиной, но был при этом весь на виду, и первое, что Архипу бросилось в глаза, это ритмично содрогающаяся спина рядового Зайца, который... перед глазами Архипа было то самое, о чём он за секунду до этого успел догадаться-подумать: прерывисто сопя, рядовой Заяц с упоением дрочил — торопливо мастурбировал...
Секунду или две Архип с изумлением взирал на открывшуюся картину, не зная, что ему сделать-предпринять, чтобы прервать кайф Зайца наиболее эффектно... гаркнуть командным голосом «равняйсь-смирно»? полюбопытствовать тихо и вкрадчиво, приятно ли ему, рядовому Зайцу, это не прописанное ни в одном уставе занятие? деловито поинтересоваться у молодого солдата, как протекает его ратная служба? громогласно впечатать в него какое-нибудь унижающе хлёсткое слово? или, может, каким-нибудь междометием выразить своё самое искреннее — неподдельное — изумление? Впрочем, можно было смело предполагать, что в той ситуации, в какой потерявший нюх Заяц
