мы по-молодости еженочно издавали с женой, выбираясь на природу. Только значительное удаление от остальных палаток позволяло заниматься любовью на расстеленных спальных мешках более или менее с уверенностью, что утром не получишь ... добродушные подколки коллег об особенностях нашего ночного образа жизни.
Я совершенно не предполагал заниматься ночью чем-то подобным с Тоней, учитывая наличие в палатке трех уже достаточно сознательных детишек, но привычка взяла свое и моя трехместная «Варта» нашла свое место метрах в сорока от скопления палаток основного лагеря. Поставив палатку, я занялся костром, а подготовку спальных мест взяла на себя Тоня с детишками.
Перекусив приготовленными дома бутербродами и запив их чаем из термоса, мы немного посидели у костра пока не начало смеркаться. Уставшие от дороги и новых впечатлений дети стали позевывать, заскучали, залезли в палатку, немного пошептались и вскоре затихли.
Оставшись у костра наедине с Тоней, мы быстро исчерпали темы для разговора. Идти к соседним кострам не хотелось, и мы тоже решили ложиться спать. Чтобы не смущать женщину, я предложил ей первой залезать в домик, устраиваться там и потом позвать меня.
Тоня на минутку сбегала в соседние кустики и юркнула в палатку. Только в этот момент я впервые разглядел ее фигуру и понял, что явно ее недооценивал. Она сидела у костра в свитере и трикотажных спортивных брюках. Если мешковатый свитер скрывал форму верней части Тониного тела, то обтягивающие брюки демонстрировали вполне стройные ноги. Тоня не стала расстегивать молнию на тамбуре палатки полностью, а приоткрыв ее наполовину, стала на четвереньки и заползла внутрь, как будто специально демонстрируя мне обтянутую тонким трикотажем попку, на которой под тканью брюк четко выделялись контуры ее трусиков. В этот момент я понял, что мое подсознательное желание поставить палатку подальше от посторонних ушей может оказаться вполне обоснованным... Нельзя сказать, что я уже хотел Тоню, как женщину, но и состояние равнодушия к ней я тоже уже не ощущал.
Выждав несколько минут, я заполз в тамбур палатки, заставленный детской обувью, и задумался. Прохладная ночь предполагала оставить на себе максимальное количество одежды, но предвкушение близости с Тоней требовало оставить на себе только тот минимум, который будет легко снять в тесноте. Дилемма была решена просто — я остался в плавках и футболке, а свитер и теплые брюки свернул в пухлый ком, чтобы положить их себе под голову, а в случае необходимости использовать для утепления.
Аккуратно протиснувшись в палатку с импровизированной подушкой в одной руке, я посветил фонариком в поисках своего места. Детишки посапывали, завернувшись в спальники. Тоня лежала рядом с детьми, оставив мне узкое место у самой стенки.
Стараясь не наступать ни на чьи ноги, я втиснулся в отведенное мне место и понял, что если не интимная, то уж физическая близость с Тоней мне обеспечена. Я мог лежать только на боку, тесно прижавшись к Тониному телу. Вариантов было всего два — либо я прижимался к ней животом, либо спиной и задницей. Во втором случае мое лицо всю ночь терлось бы о палаточную ткань, и я, немного поворочавшись, повернулся к Тоне лицом.
Тоня лежала на спине. Молния ее спальника не была застегнута и моя рука в поисках удобной позы как бы невзначай оказалась на ее животе. Вернее, рука легла на толстые шерстяные рейтузы, которыми она утеплилась на ночь, заменив легкие спортивные брюки, так достоверно продемонстрировавшие мне соблазнительные Тонины формы. Ни звуком, ни движением Тоня не отреагировала на такое посягательство на честь и достоинство своего тела. Скорее всего, она ждала от меня каких-то подобных действий, а любые звуки и движения с ее стороны были ограничены теснотой в палатке и наличием в закрытом пространстве шести маленьких ушек. Судя по равномерному
