Заглянем?
Командир согласно кивнул, и они завернули к камбузу. Мичман Сухорученко радостно всплеснул руками.
— Наконец-то вернулись, альбатросы — скитальцы морей. Дайте же обнять вас, други, — припал он к плечу командира.
— Здравствуй, старина! Заждался? — обнял командир низкорослого мичмана.
— Конечно. Ну как вы там?
— Нормально. Вот только скучно без тебя, — ответил старпом.
Петрович помрачнел. Вот уже три года, как врачи прописали ему берег, а море все еще тянуло его к себе. Каждый раз, провожая в поход очередную подлодку, он подолгу стоял на пирсе, глядя в немой тоске на ее тающий силуэт в морской дали.
— Не грусти, Петрович, — коснулся шершавой ладони мичмана старпом, — твой камбуз на лодке в надежных руках. Вот только кок совсем уморил нас автономным пайком. У тебя, случаем, нет чего-нибудь остренького, солененького? Страсть, как соскучились по береговой пище.
— Как же. Я вас ждал. Заходите сюда, — поманил мичман.
Они спустились в подвал под столовой. Тут было тихо, светло, чисто, сухо. В огромном ларе лежали крупные белые клубни картошки, к потолочным балкам были подвешены кочаны капусты, аккуратно завернутые в газету. Пахло луком и квашеной капустой.
— Хозяин, — подмигнул командир, осмотрев подвал.
— Прошу, — указал Петрович на бочонок, на крышке которого стояла бутылка и три стакана.
Мичман приподнял крышку: в светлом рассоле среди укропных веточек проглядывали пупырчатые бока маленьких огурчиков. Вид у них был до того аппетитным, что офицеры тут же выловили по огурцу.
— Сам солил? — спросил командир.
— Сам, — ответил мичман, разливая по стаканам разведенный спирт.
— С благополучным прибытием! — поднял стакан мичман.
Офицеры чокнулись, залпом выпили, захрустели огурцами.
— Эх, Петрович! Рановато ты ушел на бережок. Но о такой прелести в походе остается только мечтать, — старпом вновь протянул руку, вылавливая из рассола очередной огурец.
— Ладно. Хорошего понемножку. Пора и честь знать. А то такие гости — сплошная разориловка для хозяина, — пошутил командир.
— Что вы! Кушайте на здоровье. Таких огурчиков нигде не сыщите. Я вам и на дорожку приготовил, — протянул он офицерам по трехлитровой банке огурцов.
... Остановившись у двери своей квартиры, Максим стал лихорадочно шарить в карманах, ища ключи, и не найдя их, позвонил. Но на звонок никто к двери не подошел. Тогда он постучал сначала костяшкой пальца, а потом кулаком. И опять за дверью полная тишина. Тогда он повернулся к двери спиной и стал грохотать об нее каблуком. И тут открылась дверь соседней квартиры. Соседка, вертлявая Зойка, которая давно положила на него глаз, но, видя, что он на это никак не реагирует, насмешливо сказала:
— А ты рогами, рогами постучи...
Он посмотрел на нее мутным взглядом и заплетающимся языком спросил:
— Хочешь огурчиков? — протянул он ей трехлитровую банку.
— Я тебя хочу...
— А моя где?
— Испарилась... Укатила в свой Питер, а ключ оставила, — Зойка протянула ему ключ, оголив свою изящную ножку, раскрыв полу халата до самых трусиков.
— А ты ничего бабец! — приложил он палец к губам, беря у нее ключ.
— Только сейчас заметил? — усмехнулась Зойка, помогая ему открыть дверь.
Она отобрала у него банку с огурцами, открыла дверь, помогла ему переступить порог и вошла следом.
— Где же ты так наклюкался, милый? — ласково погладила она его по голове, усадив на диван. Видя, что он никакой, она раздела его, завела в ванную комнату, усадила в ванную и стала мыть, старательно натирая его мочалкой,
— Зой? А ты хорошая баба, — пытался он ладонью прикрыть своего «бойца».
— И ты мужик ничего, когда трезвый. И что это у вас, у мужиков, за
