Этой ночью Семен спал отдельно — решил, по его словам, не беспокоить расстроенную супругу. Встретилтсь они только утром:
— Я вчера говорил с отцом, — несколько виновато произнес мужчина, — Он считает — тебе нужно привыкнуть, обжиться здесь...
Агафья безропотно кивнула: сказанного не воротишь, неизбежного не отвратить.
— Сегодня уезжает обоз к немцам, — Семен выжидающе помолчал, собрался с духом, — я поеду с ним.
— Нет! — всем своим существом воскликнула девушка, — Не оставляй меня!
— Так будет лучше, — потупился Семен, — Ты останешься под опекой отца. Познакомитесь с ним поближе... Полюбите друг-друга. Я вернусь через месяц, может полтора...
— Возьми меня с собой! — зарыдала несчастная девушка, — Я умоляю...
— Ты же дрожишь от одного моего прикосновения, — мужчина ласково, но твердо остранил бросившуюся ему в ноги жену, — Я был слишком настойчив, а ты тык юна...
С высокого резного крыльца купеческого дома смотрела несчастная молодая супруга на скрывающийся в распахнутом зеве широких ворот скрипящий и повизгивающий обоз. По щекам девушки бежали горькие бессильные слезы. Среди многочисленных тюков и мешков вынырнула вдруг фигура ее милого. Махнул на прощанье воздетой вверх мохнатой шапкой. Агафья истово вскинула руку, но он уже скрылся за поворотом...
Противно заныли железные петли — тяжеленные дубовые створки захлопнулись. Она осталась совсем одна. Люди внизу постепенно расходились по своим обычным делам, а она все стояла. Все не могла уйти в ненавистный ей дом...
Светило яркое сентябрьское солнце, но Агафья вдруг ощутила, что замерзает. Видимо, решила девушка, холодный ветер. Она попыталась поплотнее закутаться в накинутый на плечи расшитый платок, однако неприятный холод забирался все глубже под кожу. Она глянула вниз на внезапно притихший двор и тут же замерла от внезапной пугающей догадки. Вокруг не было ни души. Ни человека, ни зверя. Более того, Агафья к своему ужасу поняла, что не слышит ни звука... Как тогда. Ночью... И на «второй день»... Она судорожно выдохнула: изо рта вырвалось плотное белое облачко. Девушка медленно, преодолевая неожиданное сопротивление, повернулась — в дверях, закрывая собою весь проем, стояла крупная фигура Игната Семеныча.
Черт, личина которого не была больше тайной для его жертвы, похотливо осклабился. Ледяной воздух мгновенно запечатал горло несчастной, едва она открыла рот, чтобы закричать. Агафья с ужасом поняла, что, подчиняясь беззвучному приказу Рогатого, уже поворачивается к нему спиной и высоко поднимает свои многочисленные рубахи.
Отчаянно сопротивляющаяся девушка ничего не могла поделать со своим непослушным телом: выставив срам наружу, она согнулась, уперевшись руками в грубые доски пола. На мгновение, между своими раздвинутыми ногами, она видела спускающие портки широкие руки свекра, а затем, милосердно упавшие ей на голову рубахи, скрыли от несчастной девушки ужасающую картину...
Два дня молодая невестка не выходила из своей светелки, шептались челядинцы. Два дня тосковала по уехавшему с купцами супругу. Два дня пролежала она почти не шевелясь на широкой пустынной кровати, рассказывала по секрету подругам сенная девка.
Черт приходил снова и снова. Ему не кого было стесняться. Не от кого таиться. Агафья смирилась. Не сопротивлялась. Несчастная девушка не чувствовала ни насылаемых чар, ни своего покорившегося нелюдю тела. Она лежала, уткнувшись зареванным лицом в подушку, и лишь слезы помогали избавиться от распирающего отвращения к самой себе.
Тогда, после отъезда Семена, мерзкое чудовище овладело ею сразу же, жадно, быстро. Валясь с ног от боли и отчаяния, бедняжка еле доплелась до кровати. Но демон не дал ей отдохнуть: не прошло и часа, как старые знакомцы — пробирающий до костей холод и давящая тишина,
