получив удовольствие от секса с салабоном, за это самое удовольствие, им, «настоящим мужчиной», полученное, начинает салабону мстить — начинает над ним издеваться-куражиться, делая это с удвоенной силой... чтоб, таким паскудным образом превращая пацана в чмо, доказывать и ему, и себе свою пошатнувшуюся «мужественность»...
Какое-то время они лежат молча... Слова Макса опять похожи на правду, и Андрей, думая над этими словами, невольно думает об Игоре — мысленно видит Игоря, стоящего задом в холодном предбаннике... Макс не дурак, и даже... он даже очень не дурак — он лишь часто прикидывается простаком, а на самом деле... может быть, так оно всё и есть, как он сейчас говорит? Конечно, весь комплекс существующих в армии отношений, деликатно именуемых неуставными, нельзя сводить исключительно к сексу, а точнее, к обостряемой, но нереализуемой возможности гомосексуального кайфа — к злобному «мохнатому таракану», окапавшемуся в голове... и тем не менее! Тем не менее, что-то в словах Макса несомненно есть... «невозможность возможного» — думает Андрей, думая над словами Макса об истоках дедовщины; и, думая о невозможности возможного, Андрей снова думает об Игоре: вечером, перед самым отбоем, уже имея ключ от каптёрки, Макс усиленно предлагал ему, Андрею, Игоря «раскатать»... что — он серьёзно хотел это сделать? он, предполагая Игорю «всё объяснить», всерьёз полагал, что Игорь под натиском приводимых аргументов о несомненном превосходстве однополого секса над мастурбацией тут же приспустит штаны — повернётся к ним, двум дембелям-сержантам, задом? или, быть может, он хотел таким образом проверить его, Андрея, — хотел посмотреть, как отреагирует на такое предложение Андрей — согласится или откажется?
— Конечно, не у всех пацанов сидит таракан в голове, и в армии тоже есть парни нормальные — тараканов не имеющие, а потому в плане секса вполне адекватные ситуации... как, например, я и ты, — нарушая молчание, произносит Макс. — Но я говорил сейчас не об этом — я говорил о дедовщине как форме агрессии, порождаемой неудовлетворённым либидо... точно, Андрюха! Так оно и есть: дедовщина — это всего-навсего упаковка, то есть внешняя форма никому не видимого внутреннего конфликта, возникающего в результате запрета на возможность реализации обостряющегося в однополой — армейской — среде гомосексуального начала... уловил мою мысль?
— Ну... и в чём проблема? — Андрей, иронично глядя на Максима, улыбается. — Оттого, что я твою мысль уловил, салабонам в казармах легче не станет: их как ебали, так и будут ебать... фигурально или буквально — не в этом суть. А ты, Макс... ты поделись своим видением истинных причин дедовщины с командиром части — расскажи ему, опираясь на личный опыт, какая неоспоримая связь существует между сексом и дедовщиной, раскрой ему на этот интимно-военный вопрос глаза, и, быть может...
— Бля! — не давая Андрею договорить, Макс наваливается на него сверху. — С тобой, бля, совсем нельзя серьёзно — ты всё... всё, бля, высмеиваешь... Андрюха! Я тебя выебу сейчас... — с силой вдавливая своё тело в тело Андрея — горячо выдыхая последние четыре слова, бормочет Максим; он с жаром шепчет «выебу», но теперь это тот случай, когда слово это звучит не в прямом значении, а в переносном: «выебу» — «обломаю», «накажу», «докажу тебе, что ты не прав»; впрочем, само это слово — слово «выебу» — таково, что его переносное значение иной раз, обретая черты буквальности, оборачивается значение прямым... а может быть, даже в значении переносном у этого слова всегда изначально есть — скрыто присутствует — значение прямое?
Силы их равны, и Макс, подмявший Андрея под себя, не даёт Андрею никакой возможности вывернуться, — голые, они какое-то время с сопением возятся — шутливо борются — на матрасе. В
