загадочный запах тихих алей, задумчивых комнат, ту легкую свежесть перед ливнем.
Это не пять звезд, не десять — это все звезды неба! Шик! Наверняка у вас в комнате был и хорошо настроенный телевизор со встроенной логической игрой про красного человека в фиолетовых лабиринтах. Кто-то дошел до двадцать девятого уровня. Хочешь знать кто? Это был я. Да, друг, я тоже играл в эту веселую игрушку. Все было как у тебя. Согласись?...
Туман настиг внезапно; обдал холодом спину, бросил тело в мелкую дрожь. А вот друг не задрожал, он привык к суровому климату. В Долине так постоянно — то низкие температуры, то пекло, то буйные ливни. Сегодня же был туман. Своими белыми клубнями он обволакивал все вокруг, кутал взор бледно-белой пеленой. Я почти потерял друга из виду, но все говорил, говорил... Воспоминания необходимы моему сознанию, также как наркотик необходим наркоману при ломке, необязателен для приема, наоборот вреден, но фактически — необходим. Мне надо становится, замолчать, дать слово тебе. Надо. Но я не могу удержаться от переполняющего искушения...
— А не подскажешь, как проходится тридцатый уровень? Ты, наверное, не
прошел... хотя кто знает? Такая это заразительная игра. Я с удовольствием проходил ее, пока она перед раритетным зеркалом Отеля наводила макияж, расчесывала волосы. Да, брось, она прекрасна даже без этого. К черту красители и лоскутья! Все как у тебя. Ты тоже этого хотел, ты тоже об этом думал. Эх... заплакал бы сейчас как ребенок, да только перед тобой стыдно. Ты старше меня, мудрее — поэтому-то стыдно, хотя понимаю, что стыдится нечего. Могу поспорить, что ты тоже когда-то плакал от счастья и обиды одновременно. От счастья, потому что достался счастливый номер в Отеле, а от обиды, потому что время так беспощадно к нам смертными. Сколько бы я не сбривал бороду, сколько бы я не пудрил ссохшиеся морщинистое лицо, сколько бы не закрашивал седину — мне никогда не вернуть прошлого. Я уже не снимаюсь в больших картинах, разве что в короткометражках или рекламе. Позорно для актера моего класса, но что поделать, сейчас не ценят актеров старой школы, режиссеры берут только молодых, неумелых, хотя по части и темпераментных. Ну, и ладно. Черт с ними! Прошлое — вот самое ценное, что может быть у человека. Это единственная неотъемлемая его часть. Можно отобрать у человека ценности, еду, здоровье, жизнь, что угодно, но прошлое у не получиться отобрать никогда. Режьте человека, бейте, уничтожайте, втаптывайте грязь, но его светлая память все-равно с ним.
Ее нельзя убить, даже убив физическое тело... Ладно, зря заладил. Только ты можешь рассказать об этом. Только погоди, еще успеешь. Мы не закончили экскурс в память. На чем там остановилось повествование? На кофе, коньяке или заевшем в дверной скважине ключе?... Знаешь, наверное, путь к Отелю и есть тот уникальный способ, с помощью которого мы можем обрести дорогу, жизненный путь. Отель выходит из глубин нашего подсознания... «Жить ради жизни. Кто придумал это глупое утверждение?», твои слова. Твоя правда. Биологический смысл жизни безграничен, он как зверь затаился где-то в чаще нас, рождая все эти радости, стремления, надежды. Рождая отель. Если честно, я всегда хотел поговорить со своим подсознанием. А ты? Понимаю, понимаю. Каждый из нас в своем коконе. И каждый вправе поступать, так, как хочет.
Я качаю головой, смотрю на друга. На эту рыхлую, отсыревшую землю, проржавевшую оградку, темную могильную плиту на которой под аккуратной маленькой подписью имени, фамилии и даты смерти, изображен он: живой, красивый, улыбающийся. Друг был в Отеле, он не остался в долгу у этой жизни. Другое дело я... Здесь совсем уж неформатная история. Буду надеется, что все еще впереди, не за горами, как иногда говорят в судействе. Проклятом судействе, которое убил Дима.
— Удачи тебе в том мире, — вполголоса сказал я могиле.
Положил
