всегда выгодно было. Но теперь, когда все знают, что я гей, — а я уверен, об этом все знают. Меня как бы оставили в стороне, меня опасаются. То, что я освободился ото лжи, конечно же, хорошо. И даже больше, теперь я свободен, но это негативная свобода. Она, конечно же, фундамент счастья, но она не приносит его. Отношения с Ирой меня не угнетали, они были скорее нейтральными. Я позволял любить себя, но ведь так существует много семей; и если б она увидела меня не с мальчиком, а с женщиной, всё было бы не так. И если бы она приняла правду спокойнее, всё было бы по-другому. Теперь мир усложнился. Всё не понятно: кто друг, кто враг. В какие бы глаза не заглядывал — везде осуждение и неприятие. Я один. И на меня направлен сумрак ночи, тысячи биноклей на оси.
Надо было не приходить. Прошла только лишь неделя как меня избили. Я, конечно же, поправился. Но здесь много людей. Как нашкодивший Каин, боюсь людей! В чём грех мой? Я убийца, я злодей? Университетская конференция по математике — место, где я должен быть. Это моя профессия. Если я не буду развиваться как учёный, то в этой варварской стране погибну. Только интеллект даёт мне иммунитет, право, легитимность жизни. Или учённый, или никто. Тут всё просто. Больше у меня нет ничего. Хотя и воодушевление, и радости жизни тоже нет.
Начались выступления. Один за другим выходят и читают по бумажке. Как всегда. Всё прозябающе скучно. Прочитаю доклад — и по пиво, а то не досижу. Тут вдруг выходит парень (объявляют, что он с Черновцов), в самой походке, манере движения уже было что-то интригующее. Он достаточно красив. Темные волосы, карие глаза, белая кожа. Небольшие бакенбарды и чисто, гладко выбритое лицо. Само его присутствие уже развеселило меня. Его мягкий плавный голос, словно музыка. Настоящий мужской красивый голос. Тема его доклада совершенно не близка моим научным интересам. «Преобразование фигур Моргана в аффинных пространствах». Аналитическая геометрия никогда не была моим коньком, но как умно и красиво парень развивает тему, как оригинально синтезирует положения, и ни одной «избитой дороги» в его рассуждениях. Кто он? Святослав! Вот это человек. И всё-таки стоит жить — в мире много прекрасных людей.
Святослав закончил. Два выступления. Мой выход. Дрожь и волнение все больше и больше волнами затопляет моё сознание. И фиг с ним! Если Святослав показал себя настолько хорошо, то я просто обязан быть лучше. Пусть даже если у меня будет хотя бы один слушатель, который будет следить за моей мыслью, — думаю это и так много.
ІІ
Объявили перерыв. Подхожу к Святославу:
— Привет. У тебя интересный доклад.
— Спасибо. У тебя тоже.
— Нет, я серьёзно. Это потрясающе. Тебя очень приятно слушать. Ты методологию брал у Хаверского?
— У Хаверского я взял идею, он ведь по диффорам.
— Между математикой и музыкой есть что-то общее. Когда я тебя слушал, я прямо-таки наслаждался, как умело ты переложил партитурку! — мы засмеялись, как приятно общаться с человеком, который понимает тебя с полуслова.
— Тебя зовут Грифон?
— Ну, вроде как да. Святослав.
— Называй меня Славик.
— Хорошо, Славик.
— Спасибо. Мне приятно, что ты заранее прочитал мой доклад.
— Нет, Славик. Я таких вещей вообще не читаю. Как ты сам очень хорошо понимаешь, вся эта конференция — большая и средне организованная фикция. Тут очень редко звучит мысль, в основном слова. Бла-бла-бла. Конференция длится три дня, то есть участников не меряно.
— Так, а что ты тут делаешь?
— Пиар, батенька, пиар. К тому же, для меня это тусовка. Тут я могу поговорить с молодыми математиками со всей Украины. И вдруг, мало ли что бывает, услышу чего интригующего по теории графов.
— Жаль, что у нас направления разные. Ты математик яркий, хотя и тяжёлый.
— Ой, спасибо. Слушай, Славик, ты
