понимаешь, что быть наказанной — это так сладко. Волны наслаждения и неудовлетворенности прокатываются по твоему роскошному телу. Ты страдаешь, закусываешь губку, ты ждешь хозяина.
Я вхожу. Ты не уверена, что это я. Ты вздрагиваешь и замираешь, обреченно ожидая всего чего угодно. Но толчок носком ботинка в промежность говорит тебе, что это хозяин. И ты благодарно стонешь, теряя остатки самообладания от шевельнувшихся в тебе фаллосов.
Я заламываю тебе руки за спину и сковываю их наручниками. Ты обижена и немного испугана, но протестовать не смеешь, прекрасно понимая, что, встречая меня в униженной позе, протестовать бессмысленно и просто глупо. Ты слишком глубоко увязла.
Ты слышишь мой приказ и покорно поворачиваешь голову, ложась щекой на ковер. Ты понимаешь, что я буду наблюдать за твоими эмоциями. Стыд жжет тебя, и твои глаза униженно закрыты. Пухлые губки искусаны и даже кровоточат в двух местах. Что это? Бессильная досада, что ты не можешь кончить бурно, с криками и стонами? Или тебе еще стыдно за себя, покорную шлюху, безропотно выполняющую распоряжения?
Я вытягиваю ремень из шлевок, складываю его пополам и бью с оттяжкой по ягодицам.
Ты взвизгиваешь, глаза широко распахиваются. Из уголка глаза через тонкую переносицу скатывается слезинка и падает на ковер.
Ты задыхаешься. Тебе больно. Но ведь и хорошо? Хорошо чувствовать себя блядью, униженно ждущей наказания? А если еще вот так?
Я замахиваюсь. Ты тихонько скулишь, снова закусываешь губку и крепко зажмуриваешься...
А? Как попало? Ты ощущаешь очередной маленький оргазм. От чего? От того, что я попал по пизденке, по твоим ставшим почти родными игрушкам? Или просто от того, что кто-то может вот так запросто сечь тебя ремнем?
Я снова заношу руку. Ты умоляюще смотришь на меня и лепечешь дрожащим голоском:
— Пожалуйста... Прошу тебя... Не надо! Я буду делать все, что ты захочешь! Я твоя блядь! Ну, пожалуйста!
Я непреклонен. Рабыня должна знать, что ей позволено лишь то, что разрешает хозяин и ни капли больше! Впрочем, мы оба понимаем, что ты будешь все равно кончать без моего разрешения и все равно будешь наказана. И ты страшишься этого и желаешь.
Я любуюсь тобой. Ты прекрасна! Моему члену в брюках давно тесно. Я быстро стягиваю одежду, обхожу тебя. На твоих пухлых губах появляется робкая и немного лукавая улыбка. Ты уже догадываешься, что в твой ротик сейчас вторгнется увитый венами твердый член. Я хватаю тебя за волосы, отрываю от пола. Ты услужливо открываешь рот и благодарно принимаешь меня. О-о! Тебе нравиться сейчас властвовать надо мной, ты наслаждаешься этой властью рабыни над хозяином, усиленно двигая головой, лаская багровую головку язычком и губами. Ты жалеешь лишь об одном — что твои руки скованы и не могут ничем помочь наслаждающемуся ротику.
Ты слышишь, как я рычу.
Я сгибаю колени, крепко сжимаю твои чудесные волосы в кулаке и начинаю трахать тебя в рот. Ты старательно делаешь губки колечком, лишь иногда морщась от особо глубоких проникновений. Ты прикрываешь пушистыми ресницами глаза. Зачем? Ты не хочешь показывать, что ты на грани оргазма только от того, что тебя ебут в рот? Наконец, ты чувствуешь, что я выхожу, тяну твою голову назад до хруста в позвонках и кончаю тебе на лицо, на груди. Ты, тоненько стоная, ловишь счастливо улыбающимися губами капли, облизываешься, твой язычок тоже весь в сперме... Ты тоже кончила...
Бурно дыша, я осторожно укладываю тебя на ковер. Расстегиваю шлейку и освобождаю твои дырочки. О, боже! Сколько же ты раз кончила в этой сбруе?
Ты виновато опускаешь глаза и краснеешь. Тебе стыдно, что ты такая блядь?
Я приказываю тебе сесть, открываю пачку ароматизированных салфеток, вытираю твое лицо, груди, живот, а потом и бросаю часть салфеток рядом с тобой. Ты умоляюще смотришь на меня, но быстро сникаешь, понимая, что придется приводить свои дырочки в порядок
