продолжить.
Подойдя к ней, я обнял её, и, гладя рукой по отшлёпанному, и битому ремнём два раза мягкому месту, сказал: — Солнышко моё. Я не хотел доводить тебя до такого состояния. Но зачем ты врёшь мне. И при чём уже наглым образом.
— Ладно, я скажу. Только пообещай, что ты больше не возьмёшься за ремень, сказала Вероника.
— Хорошо, сказал Олег. — В общем, когда ты уехал, ко мне подошёл молодой человек, и предложил потанцевать, сказала Вероника, вытирая руками слёзы с лица.
— И ты так сразу согласилась. Непохоже на тебя, сказал Олег.
— Да нет. Не сразу. Он начал говорить мне очень красивые комплименты. Но я отказывалась с ним танцевать. Тогда он отошёл. А когда вернулся, не спросив меня, без спросу прижал к себе. И в скором времени подошёл ты. И началось, сказала Вероника.
— Зачем мне было врать. Я бы его там же и урыл бы. И вообще по твоему лицу тогда не было видно, что тебя насильно заставили танцевать. Моего внезапного появлению ты скорее испугалась, чем обрадовалась, сказал Олег.
Вероника, молча, опустив голову, стояла возле меня, не зная, что сказать.
— Вероник. Это правда? Спросил Олег.
Потом продолжил: — Посмотри мне в глаза.
Подняв голову, она взглянула на меня, а потом, опустив её обратно вниз, тяжело сказала: — Нет. Это не правда. Я опять тебе соврала.
— Так, сказал Олег.
— Это мой бывший молодой человек. Мы встретились в клубе. И мне, почему — то вскружило голову, и мы стали танцевать. Как будто меня словно подменили, сказала Вероника.
Я молча смотрел на неё. Не зная, что делать. То ли продолжить экзекуцию, то ли...
Вероника разбавила молчание, сказав:
— Это самая настоящая, правда. Но ты обещал не браться за ремень.
— За ремень обещал. А про отшлёпывание рукой ничего не говорил, сказал Олег.
— Пожалуйста, не надо больше. Я не хочу опять получать шлепки по попе. Прошу тебя не надо. Умоляю тебя. Прости меня за враньё. Я просто побоялась тебе сказать сразу, сказала Вероника, жалобно смотря на меня.
— Врала мне. Лучше бы сразу сказала. Я бы тогда не взялся за ремень. А если бы сразу, во всём призналась, может быть вообще, не было бы этого наказания. А сейчас уже поздно. Придётся продолжить, сказал Олег, садясь на стул.
Вероника встала перед до мной на колени, и, держась руками, за мои, сказала: — Я признаю свою неправоту. Пожалуйста, только не надо больше. Пожалей меня. Я же ведь всё — таки тебе не посторонний человек.
Я встал со стула и присел рядом с Вероникой. Погладил её по голове. Потом встал на одно колено. Она шокированная тем, что сейчас что — то произойдет, застыла в положении на коленях.
Усилием своих рук, я заставил Веронику лечь низом живота, мне на коленку. Она жалобно заскулила, но выполнила моё указание. Получилось так, что Вероника оказалась лежащей на полу, выпятив вверх свою попу. Её халат немного задрался, слегка оголив её. Которая к этому моменту была уже красной, из — за шлепков и нескольких ударов ремня. Я положил свою левую руку Веронике на спину, а правой взмахнул в воздухе, и в пол силы ударил ладошкой по её слегка открытой попе — шлёп. Удар пришёлся на её нижнюю часть, оставив свежий след.
Вероника застонала. А после издала только звук: а... а... а... а... а.
Я ещё раз шлёпнул Веронику через халат. Она потянулась потирать ушибленное место, но я взялся своей рукой за
её руку, и положил на пол, сказав: — Терпи так. Я не разрешаю тебе сейчас трогать попу руками.
После я задрал её халат, забросив его на спину Веронике.
Подняв правую руку вверх, я резко опустил её на и так уже покрасневшую попку Вероники.
Она закричала: — ай — о... о... о — а — а — й — ай. Потом всхлипнула носом.
Я шлёпнул пару раз помягче. Но всё равно получился звонкий шлепок по голой попе. Шлёп. Шлёп.
Вероника сквозь слёзы, лежащая
