еще.
— Вот здесь болит? — стал добираться он до самой болезненной точки.
— Нет, ближе к позвоночнику, — спокойно ответила она.
От ее голоса он вздрогнул. Наклонился над ее спиной, она чувствовала его дыхание. Поцеловал между лопаток. Руки скользнули по ягодицам, по ногам.
— Я люблю тебя.
— Я знаю.
— Я мечтаю о тебе. Мечтаю, как вижу тебя. Спасибо тебе.
— Спасибо тебе за массаж.
— Но я еще не все.
— Массируйте, массируйте.
Он и правда умел массировать, ему мешала только нежность. Он уже не стесняясь гладил ягодицы. Целовал шею, спину. Она ждала, когда же он поцелует ей попку, но он долго не решался. Вдруг он совсем снял с нее трусики и брюки.
— Ты голая передо мной. Я бы так сидел и гладил тебя всю жизнь. Я люблю тебя.
Он положил лицо ей на спину и лежал в изнеможении, поглаживая попку. Господи, Наташка, какая ты. Я не могу без тебя.
Он был старше на десять лет, и его умиление ее телом рождало в ней, тридцатилетней, резвость чертенка. Она ждала.
Он поцеловал макушку и прошептал:
— Посиди у меня на ручках так. Обними меня. Повернись.
Она повернулась, притянула его голову и движениями старалась не выдавать, на что решилась. Она села на диване, он впился глазами в ее ухоженное, наласканное, стройное тело. Позволила ему насладиться собой и потерять соображение.
Он обнимал ее и прижимал к себе, прижимался щекой к ее телу. Одновременно привычные мужские движения уже раздвигали ей ноги. Но он еще не понимал, что это можно.
Он усадил ее на руки, она чувствовала его дрожь и чувствовала, как он пытается успокоиться. Ей нравилось быть голой с ним, сидеть у него на руках и дразнить, радоваться его теплу и умилению.
— Если бы ты знала, как я тебя хочу.
— Как?
Он по привычке попытался рассмеяться, но вместо этого у него навернулись слезы.
— Ты мечтаешь обо мне в постели? — она повернулась и пристально смотрела ему в глаза.
— Да, — покорно кивнул он.
Ей нравилось, что его движения были привычно-грубоватыми.
— А что ты делаешь со мной?
Он онемел и еле выговорил:
— Я раздеваю тебя и беру.
— Как?
Хорошо, что он не был в оцепенении. Ей бы не понравилась его нерешительность.
— Я беру тебя везде.
— А где сначала?
— Сначала в рот.
— Уже голую?
— Да.
— У тебя часто берут в рот?
— Вообще никогда.
— А я, значит, беру?
— Да.
Наконец, она сделала, что хотела. Ноги его давно были раздвинуты, и легко было протиснуть ладошку между ними. Она трогала его и смотрела ему в глаза. Прильнула к нему.
— Хорошая моя. Наташка. Голенькая моя. Любимая моя.
— Иди ко мне. Иди ко мне, мой хороший, — она чувствовала прилив нежности, поцеловала его и почувствовала, как его уверенные пальцы уже теребят ее клитор. Он положил ее на диван, одной рукой ласкал ее между ног, а другой рукой пытался снять трусы.
— Иди я помогу тебе. Она спустила с него брюки, сняла свитер, и только когда он остался в трусиках, начала гладить его пенис, чувствовала, какой он твердый, широкий и не очень длинный. Запустила руку в трусики и взяла его в ладонь.
Запах чистого белья и дезодоранта удовлетворил ее.
— Так куда ты берешь меня сначала?
— В рот.
— Ты что — нибудь говоришь мне?
— Да.
— Что?
Он молчал.
— Что.
— Пососи меня.
Она коснулась губами горячей головки, а он, ошалевший ... и этим ее распаляющий, сам ввел член ей в рот, выдохнул и решительно задвигался. Она поняла, что такое и вправду ему не выпадает, погладила яйца, обвила руками, погладила и раздвинула ягодицы. Она встала на колени и приподняла лицо. От мысли, что ее ебут в рот, она, как всегда, сильно возбудилась и расслабилась. Поняв, что он сейчас кончит, и угадав его
