— Здрасьте, баб Маш! Я из четырнадцать-двадцать-шесть. Вызывали? — выпалил я. — Вызывала, — вздохнула бабулька, начепив очки и достав какую-то бумазею. — Сосед твой, Пеньков... — повисла нехорошая пауза, — на мотоцикле разбился вчера ночью, — старушка горестно покачала головой. Я без сил рухнул на стул рядом с вахтой. В горле встал ком. — Что, насмерть? — еле сдерживая слёзы, прошептал я. — Типун тебе на язык! — погрозила мне пальцем старуха, — жив он... но в тяжёлом состоянии. На вот, на бумаге я записала номер больницы, номер палаты, фамилию врача, — баба Маша протянула мне вчетверо сложенный тетрадный листок.
У меня отлегло от сердца. Жив! Этот взрослый бородатый парень со всей своей добротой, спокойствием, рассудительностью как-то по-отечески тепло относился ко мне. За эти несколько месяцев я горячо, как-то по-родственному полюбил его. И вот теперь он, большой, сильный, взрослый мужик, лежит где-то на больничной койке и стонет от боли... и наверное, сам нуждается в заботе и теплоте... Стремглав влетев в комнату, я сбивчиво рассказал всё Антону, показав ему листок. — Так! У тебя сколько пар сегодня? — строго спросил Антон. — Три! Но на третью могу забить, — поспешно заверил я. — Не надо... Поедешь после четырёх, когда закончится тихий час! Купишь ему соку, йогуртов всяких, колбаски хорошей в нарезке, фруктов... На вот! — Антоха протянул мне пятьсотрублёвую купюру, — а я поеду к часу и поговорю с врачом...
Вот так мы остались в комнате вдвоём. Лёха, хоть и держался бодрячком, сильно пострадал в аварии — левая голень была раздроблена, перелом правого бедра, двух рёбер, сильное сотрясение мозга. Короче говоря, врачи обещали выписать его не раньше мая. Мы навещали нашего друга почти каждый день...
Через неделю началась моя первая сессия. Легко сдав зачёты, я засел за книги и стал всерьёз готовиться к экзаменам. Даже домой не поехал, чтобы не тратить время на дорогу. Мои старания были вознаграждены: численные методы, алгебра, аналитичка, матан — на отлично (матан даже автоматом). Остался последний, самый трудный для меня экзамен — история. Обложившись книгами, я сидел и ботанил уже в день сдачи предыдущего экзамена. Антоха ушёл куда-то по своим делам, обещав забежать к Лёхе в больницу. Когда в башку вообще перестало что-то лезть, я отложил книги и решил сделать перерыв. Раздевшись, я взял полотенце и пошёл в душ. Понежившись под тёплыми струями, я промыл себя и принялся ласкать свою дырочку — сначала четырьмя пальчиками, потом всей ладошкой, и, наконец, кулачком. Затем, взяв с полки Антохин баллончик с пеной для бритья, я стал медленно проталкивать его себе в попку. Баллончик был толстым — более пяти сантиметров в диаметре, но гладким, да и норка моя была как-никак разработана кулачком. Введя баллончик почти полностью, я встал на четвереньки на дно ванны и покрутил попкой из стороны в сторону, представляя себя шлюхой, которой только что засадили по самые помидоры. Привыкнув к весьма немаленькой длине баллончика, я принялся медленно двигать его рукой, то вводя свою игрушку почти на всю длину, то выводя её почти полностью. Массируя себе простату, я плыл в волнах блаженства и тихонечко постанывал. Ощущения были потрясающими, но не дотягивали до того уровня, когда можно было бы кончить, не прикасаясь к члену. Причина была понятна — я не мог расслабиться как следует, всё-таки общага есть общага, и каждую минуту кто угодно мог пожаловать в гости. Покайфовав ещё немножечко, я решил, что на сегодня хватит, и стал собираться выходить из ванной.
— Чёрт! Дверь в ванную забыл запереть изнутри! — подумал я с досадой, вытираясь насухо полотенцем. Выйдя, я увидел в комнате тусклый свет откуда-то сбоку. Удивительно! Я же выключал настольную лампу! Заглянув в дверной проём, я увидел Антона, сидящего за моим письменным столом и
