никогда, быстрее ... закончить уборку, как будто кто-то гнал ее. Она почти закончила и уже собиралась уходить, как неожиданно в дверях появился Хорен...
Дядя Сережа начинал нервничать, потому что малыш проснулся и стал плакать, а никакие укачивания его не успокаивали. Взяв малыша на руки, он стал ходить от окна к двери, затем приоткрыл входную дверь в надежде на то, что мать должна услышать плач своего ребенка.
... Алина вышла из квартиры только часа через три. Растерянный д. Сережа встречал ее у дверей, придерживая в руках уже успокоившегося ребенка. Глядя на ее помятое лицо и волосы, он только и нашел, что спросить: «Все-таки попользовал... жеребец?»
Алина взяла на руки ребенка и отрешенно ответила: «Я сама» — и отдала ему крепко зажатые в кулаке четыре стодолларовые бумажки.
Дядя Сережа виновато смотрел на них, пока Алина не добавила: «Он почему-то знает обо мне больше, чем я».
А дело было так. Алина застыла на месте, когда увидела Хорена. Он улыбался во весь свой большой белозубый рот.
«Дед говорил мне, что ты молоденькая, но ни разу не показал тебя, наверно, специально боялся показывать такую красоту» — хрипел Хорен, сбрасывая с себя дубленку.
Алина, с трудом справившись с волнением и пытаясь сказать, что уже все закончила, стала собираться, однако Хорен тут же ее остановил.
«Я хотел тебя немножко поблагодарить за чистоту» — и он, бросив взгляд на стопку свежевыстиранного отутюженного белья, полез в карман. Несколько стодолларовых бумажек, которые Алина видела только на картинках, совсем смутили женщину. Она крепко зажала их в руке и не знала, как об этом скажет своему мужу.
Хорен подошел к ней поближе, и Алина отчетливо ощутила легкий запах алкоголя.
«Ты куда-то спешишь, красавица?»
«Да, да» — зачастила Алина, обрадовавшись его подсказке.
«У тебя совсем маленький малыш. Кормишь грудью?»
«Да, да».
«Значит, будет настоящий джигит... Меня мамка до трех лет кормила сиськой».
Алина, чтобы как-то разрядить обстановку, удивленно посмотрела на него.
«Что ты так смотришь? Не веришь? Я потому и вырос такой большой».
Алина снова не знала, куда деть себя, потому что выход ей плотно преграждал мужчина, возвышавшийся над ней на целую голову. Она чувствовала, что ей уже пора кормить ребенка, но разговор, казалось, не закончится никогда. Поэтому, взглянув на себя, как будто, украдкой, она попыталась найти причину своего ухода: «Мне надо идти,... кормить».
Хорен хорошо видел, что ее платье чуть промокло, на что и кивала молодая женщина, поэтому он, плотно взяв ее за руку, конкретно спросил: «Когда покормишь, зайдешь ко мне? Я тебя долго не задержу».
Алина вся напряглась, чувствуя, как беспомощно утонула ее рука в его волосатой лапище, а он внимательно смотрел на женщину и требовал подтверждения своих слов.
«Как же? Как же так? У меня ведь муж».
Хорен еще внимательнее заглянул в ее глаза и проговорил: «Твой муж не спросил, почему ты стираешь мои плавки?»
Алина, в который раз испытала смущение от его конкретных, тяжелых, как молот, вопросов, и ответила правду: «Я все делала заранее, до его прихода, чтобы не расстраивать». Исключительно от волнения последним словам Алина придала какую-то улыбчивость, на что Хорен ответил легким смешком: «Вот и умница, зачем ему все рассказывать. Теперь у нас с тобой, красавица, уже есть маленькая тайна. Ты довольна?» Он снова сверлил ее большими жгучими глазами, а Алине казалось, что он догадывается, как вчера в ванной у нее кружилась голова от терпкого незнакомого запаха мужского белья, как убедившись в том, что двери в ванной плотно заперты, она внимательно рассматривала измусоленную мужской спермой простынь.
«Немножко посидим? — и крепкие мужские руки усадили ее на высокий стол. Теперь ее ноги значительно не доставали до пола, и сама она уже не могла с него слезть. Она по-детски заболтала ногами, как
