И это было обворожительно прекрасно, знать, что она стесняется, когда с урчанием высасывает сперму из умело возбуждённого ею мужского органа.Он посмотрел на неё снова. Она стояла к нему в профиль и линии её тела были совершенны. Время не властно было над ними. И этой красотой владел он — именно владел. — А ну-ка, — промолвил он, как бы размышляя вслух: — Давай-ка, девка, нагнись вот так, пониже. Ага! Так и стой. Как корова, вон и вымя висит — может подоить? Или...И снова свист, но на этот раз пряжка оставила отпечаток на нежной груди, вдавив сосочек глубь. Она не ожидала этого, и снова зашлась в безмолвном крике. — Руки! Руки, я сказал! На место руки. За спину! Позу принять! Получай!Этот удар она уже ждала и крик сдержала. Ничего, через несколько ударов она привыкнет и даже сможет улыбнуться. Сквозь слёзы. Они лились непроизвольно и с ними она ничего не могла поделать. Потому что ей было и вправду так больно, что не было слов, способных описать эту боль. Но она должна была терпеть — и улыбаться. Ему нравилось, когда она выдавливала из себя улыбку сквозь рыдания. — Ох, хороша тёлка! А вот так?Ремень опоясал её тело, досталось обеим грудкам. Она даже задумалась на миг, как они будут выглядеть после этого? Её совершенная красота превратиться в распухшее бесформенное синее пятно. Ей стало жаль себя, и она ухватилась за эту мысль — жалеть себя. Заплакать. Поскорее бы... — А чтоб не тащилась ещё и вот так.Неожиданно он вновь перенёс удары на промежность — и это возымело действие. А может удар был слишком сильным — но только её аж подбросило. Пол изчез из под её ног, чтобы в следующий миг встретиться с её лицом. — Эй, милая? — кто-то тряс её: — Ты в порядке? Ну давай, вставай. Хватит валяться, я ещё не наигрался с тобой. — Что со мной было? — произнесла она, всё ещё глядя в пол перед собой. — О! Замри! Постой так. Очень красиво смотришься, — произнёс его голос. И вот она ощущает его рядом. Он гладит её спину, бёдра, ножки. Не забывает животик, грудки и плечи. Затем берёт за волосы — но нежно, так нежно, как умеет только он — и поворачивает к себе, и говорит: — У тебя всё лицо разбито. Просто шикарно. Никогда ещё ты не выглядела так соблазнительно, любовь моя. Как же это замечательно, что я могу так делать с тобой. — Да, — согласилась она, чувствуя, что слова даются ей с трудом: — Наверно это действительно замечательно. Только у меня кажется челюсть как-то странно... — Может тебе её сломать? — усмехается он, и она понимает, что он не шутит. — Пожалуй нет. Не сегодня. Сегодня я хочу удовлетворить тебя ртом. — Да! — восклицает он: — Ты права! Твоя постылая пизда мне изрядно надоела. А попка... ну это всё равно что голубка иметь. Голубка даже интереснее — всё-таки натягивать мальчика это что-то. А зачем тогда баба? Правильно, чтоб развлекаться с тем, чего у парня нет. Так что, любовь моя, я сегодня развлекусь как никогда ещё с ни с одной женщиной не развлекался. — Но ты же сказал, мой цветок любви тебе больше не по вкусу? — Цветок чего? Манда твоя, вот это что! — он снова притянул её к себе за волосы и впился поцелуем в её разбитые губы: — Я приготовил кое-что необычное. — Но что? — спросила она, дрожа от предвкушения. — Не так сразу, милая, не так сразу. А вот давай, поднимай свою задницу, кляча, да пойти, принеси сюда свёрток, что я оставил у входа. — Слушаюсь, мой повелитель!Она встала и грациозно покачивая бёдрами, пересекла зал. Двери были распахнуты и сквозь них лился лунный свет — самый прекрасный, самый интимный свет во вселенной. Она улыбнулась луне в небе, и подняла свёрток. Это было нечто, завёрнутое в кусок дублёной кожи. — Неси же его сюда! — Слушаюсь! — весело ответила она и почти бегом вернулась к каменному ложу, где её ждал муж.Жестом он приказал ей, и,
