— Барыня едет! — кричали крепостные, снимая шапки и кланяясь до земли вслед удаляющейся карете. Молодая барыня 17 лет от роду возвращалась к себе в родовое поместье после учёбы за границей.
— Ну и где ты остановился, дурень! — звонко прокричала кучеру барыня, — куда мне, прямо в грязь ступать прикажешь? Давай, Егор, слезай-ка с облучка и сам ложись в эту грязь!
— Слушаюсь, барыня! 50-ти летний кучер Егор покорно исполнил приказ своей молодой хозяйки.
— Ну-с, кто тут меня встречает? — вопрошала молодая барыня, аккуратно ступая по мощной спине своего крепостного кучера, смиренно лежащего по её приказу в луже грязи.
— Ах, Настюша, ты? ну, здравствуй, здравствуй, бон жур, впрочем, хи-хи, ты ведь по-французски не парле?
— Отнюдь, барыня, — покорно опустив глаза молвила Настюша, ровесница молодой госпожи и дочка крепостного кучера, с удивлением и жалостью смотря на своего папеньку, распластвашегося в грязи под ножками своей молодой повелительницы.
— Ничего, Настюш, я дам тебе несколько уроков французского, твоя госпожа милостива, помнишь как мы с тобой в детстве играли во всякие детские игры, ныне время для взрослых игр. Буду учить по всем правилам и наказывать за неуспеяние и нерадивость. Я решила сделать мою деревню европейским анклавом, на зависть всем соседям.
Настюша преклонила колено и поцеловала ручку своей барыни через белую, тонкую перчатку.
— Ступай Настюш и вели моему приказчику выпороть твоего тятеньку, видишь, мон плезир, где этот остолоп остановил карету, самому же и пришлось исправлять свою ошибку.
— Барыня, смилуйтесь! встревожилась за отца Настя, — тятенька итак весь измучился, когда карету к вашему внезапному приезду готовил, мы ж вас к Спасу ждали, а Вы, госпожа, раньше пожаловать изволили, он ночь не спал, всё чистил, подгонял, с ног валится, а вы ему ещё и розги прописывать изволите.
— Не розги, уже грозно проговорила молодая госпожа, — не розги, Настюша, а плеть, розгами я тебя, дурёха, угощать буду, коли будешь так впредь перечить или в учёбе не успевать. А сейчас же ступайте оба в конюшню, тебе 10 розг за первое ослушание, а тебе Егор 25 ударов плетью и чтоб каждый удар сам считал в слух и после каждого удара благодарил меня за науку, ступай мон шер ами. Добра я ведь вам желаю, не слышу...
— Слушаемся, барыня — отец и дочь опустились на колени перед молодой хозяйкой, склонили в покорном раболепстве головы, вся их жизнь и смерть с рождения принадлежали этой юной, белокурой с пышными волосами, стройной, голубоглазой госпоже.
— Иван! Займись ими, а завтра поутру построй всех моих крепостных мужеского пола, хочу их видеть, 3 года тут не была.
— Слушаюсь, барыня.
На следующий уже день после полудня Настюша, стоя на коленках, одевала белые ножки своей только что проснувшейся барыни в белые чулочки.
— А что там во дворе за шум такой, Настюша, и как вчерашний мой первый урок пошёл ли на пользу? — зевая вопрошала молодая госпожа.
— Сударыня, Вы просили выстроить всех мужчин селения поутру, они уж четвёртый час как стоят, Иван запретил им расходиться и даже присаживаться, ждали когда Вы проснуться изволите, а урок Ваш я с благодарностью приняла, сударыня.
— Вот и славно, пусть ждут, принеси-ка, посудинку, мон плезир, уж очень мне как-то не с руки сейчас до клозета идти.
— Сию минуту, барыня.
Настя проворно сбегала и исполнила приказание своей молодой госпожи.
— Вот, сударыня, по-маленькому иль по-большому испражниться изволите?
— О! мон ами! Как вульгарно! Сейчас увидишь, глупая, воды то подмыть принесла, дурёха?
— Ой, сию секунду госпожа! — испугано прокричала юная рабыня.
— Поздно, стой рядом и жди, язычком всё сделаешь, уроком тебе будет.
— Но... — Настя оторопела — ...
