меня потом обиделась, но в тот момент ей было не до этого — она жадно созерцала письку Свена, предоставив ... его рукам свою.
III
Если бы у меня была мальчишечья писька, я смогла бы достать ее ротиком... Нет, если бы она была, как у Свена, все равно бы не смогла. Я вдруг отчетливо поняла, что мой росточек — это почти то же самое, что напрягшаяся писька Свена. Я представила, что мой росточек удлиняется, удлиняется и вот... вот... вот он у меня во рту... Хруст в позвоночнике! Но нет! Во рту лишь язык... А росточек, кажется, и правда, стал длиннее!
Ну, миллиметра на два! Точно! А надо еще сантиметров пять. Проклятый позвоночник! Я ущипнула свой бутончик, ударила его пальчиком. У-у-у, недоступный!
Как пусто губам. Я сосу палец, закрыв глаза. Понимаю, как приятно было бы чьей-нибудь письке в моем ротике. Но чьей? Писька Свена такая жалкая. А писька директора — противная. Даже увидеть ее больше — никакого желания. И тут мне в голову приходит простая и ясная мысль — Изера.
Но это была моя ошибка. Я целый год напрасно пыталась ее соблазнить. Мне казалось, что с ней это должно было легко получиться, ведь именно она поддержала меня, когда мне хотелось увидеть голого мальчика. Но у нее был обычный сексуальный интерес — именно к мальчикам. Она совершенно не реагировала на мои ласковые прикосновения. Когда мы оказывались рядом, я клала свою руку на ее бедро и осторожно кралась внутрь их, ближе к заветной цели. Меня от этих прикосновений колотила жуткая нервная дрожь, а она, словно не замечая ничего, ускользала, как бы невзначай.
Иногда я незаметно терлась своей грудью о ее плечо. Самой груди тогда еще почти не было, но соски уже были весьма чувствительными. Трение о ткань возбуждало их. Соски становились твердыми и огромными. Изера, как мне казалось, не должна была не замечать, как они вдавливают мягкую ткань плеча, но она, похоже, действительно ничего не замечала. Но, честно говоря, я все-таки была довольно осторожна. Я боялась, что заметят мое странное поведение, и поэтому очень сильно осторожничала. Эта боязнь придавала моим уловкам чрезвычайно острую окраску. В эти минуты все внутри замирало, дрожкая немота охватывала живот, грудь, опускалась к ногам и спазмами мышц внутри бедер бередила мою страждущую плоть.
Иногда я чувствовала, как при этом чувствительный росточек высовывался из-под своего капюшончика и оказывался между сжимавшими его створками моей раковины. Я поводила ногами влево, потом вправо, потом опять влево, и от этого все между ног распалялось страшным жаром. После приходилось идти в туалет, чтобы снять взмокшие трусики, иначе влага могла проступить на платье, а этого я совсем не хотела.
Сидеть без трусиков последние уроки было тоже довольно приятно. Я раздвигала ноги, и если бы кто-то мог видеть меня спереди, он обязательно увидел бы мою наготу.
IV
Жален пришла к нам в класс через полтора года после тех событий. Она приехала откуда-то с юга, была несколько смугла кожей, но волосы ее были почти белыми притом, что ресницы оставались удивительно и ярко темными. Как и я, была она гибкой, но вовсе не худой. На спортивных занятиях было особенно видно, что тело ее очень красиво. Соблазнительные бугорки на груди, стройная талия, кругленькая и упругая попка.
Все попытки соблазнить Изеру я давно прекратила, и научилась мастурбировать так, что могла достичь оргазма довольно быстро, но пальцы... Пальцы — довольно грубый инструмент для ласкания клитора. Я продолжала мечтать и том, что когда-нибудь чьи-нибудь нежные губки коснутся, наконец, моего страждущего бутона, напоив его негой и блаженством.
Чего скрывать, когда появилась Жален, я с особенно острым чувством вспомнила свои попытки соблазнить Изеру. Эти чувства и помешали мне сразу сдружиться с Жален.
V
Однажды Жален заболела, и ее не было в школе целую неделю. Наша классная попросила кого-нибудь