вагоне все спали — его купе, под номером 2, приоткрыто. Лучи тусклой лампочки даже не выходили из пространства купе. Николай — стараясь не греметь дверью — раскрывая проход шире, ступил внутрь. На нижней полке лежал человек под простыней, спиной к проходу, чуть покачиваясь в такт перестука колёс вагона. Обустроив место на смежной полке, Колька стал раздеваться.
Днем он сходил в баню, и на нём была новая одежда купленная в рядом стоявшем с баней магазине. Старую, тюремную, он оставил в бане. В предчувствии чистой постели ему захотелось по старой привычке спать нагишом. Прикрыв по пояс себя простынкой, он блаженствовал. Мысли медленно затухали, вдруг он услышал шорох и возню при вставании своего соседа. Колька повернул — на шум — голову. Открыв глаза, он обомлел — в полумраке выделялась крупная женская фигура в голом виде. Груди свисали до самого пупа, живот как бочка выпирал из неё над столиком у его головы. Замерло дыхание — член — как штык воткнулся в простыню — руки самопроизвольно потянулись к её сиськам свисающими над ним крупными сосками вперёд. Она что — то искала в корзине прикрепленной к стене над его полкой.
Его губы с жадностью впились в крупный сосок правой груди. Женщина вскрикнула. Руки Кольки обнимали толстую попу — он не понимал, что делает — сидя продолжал ласкать кису, своим ртом. Сложившись в калачик, он языком нашёл клитор, женщина тихо стонала и, помогая своему неожиданному счастью, поставила левую ногу на край полки, откидываясь на зад. Не сопротивляясь, она садилась на стол, поднимая ноги на его плечи. Колька впился, как пиявка, в губки вульвы, проникая языком все глубже и глубже в горячую нежность, макушкой упираясь в живот. Не помня себя, он вскочил на ноги и в полулежащую, с пышными формами, даму ввёл своего малыша по самые яйца, с размаху, благо вагина была вся сырая и расслабленная от оральных ласк. Баба ревела навзрыд от наступившего оргазма. Она даже не чувствовала боль от врезавшей в её ягодицу железной ложки, лежавшей всё время у самого края. Застонал, весь, напрягаясь, сконцентрировавшись — до последней клетки — в головке малыша Колька. Они раздвинулись. Ложка больно давила на ягодицу. Женщина с трудом, ни говоря, ни слова слазила на пол. В дверь тихо стучали.
— Да — отозвался Колька, заворачиваясь простыней, потянулся к защёлке. Партнерша уже лежала под простынёю. В дверь просунулась голова проводницы:
«Что случилось, кто плакал?» — поинтересовалась — лет под двадцать от роду, с красивым лицом, в железнодорожной форме — девица.
— Стукнулась головой, так больно-о. — привставая на локте, женщина жаловалась проводнице.
— Осторожней надо — проводница прикрыла дверь. Николай встал и закрыл ее наглухо, повернув ключ.
Подошёл к соседке и молча, взяв за голову, стал её усаживать на постели. Её объёмистое тело колыхалось сидя на круглых ягодицах. Колька вплотную приблизил свой сморщенный член к лицу партнёрши, как бы предлагая взять его в рот. Она, поняв, его намерения на одну руку положила полупустые яйца — второй взялась за Колькину худую попу, прижимая к себе, стала, нежно ласкать языком и заглатывать в рот собравшийся в пружинку маленький и немощный пенис. Волос щекотал ей нос, щёки и подбородок, она стала хватать губами пенис — вытягивая его во всю длину, но член не хотел твердеть. Так прошло минут двадцать, пышная баба стала уже сопеть. Истома застилала её глаза, но пестику всё ни почем — отвык от своего непосредственного дела. За годы, проведенные в изоляции от женщин, член и яйца отвыкли быстро готовиться к повторной работе.
Женщина стала пытаться заглатывать Колькины яйца вместе с малышом, но ей не удавалось, и она обсасывала только яйца. Колька совсем без эмоций: — даже противно. Толстуха мычит, сильнее впивается в яйца зубами, прикусывая
