раз.
Почувствова, как Ленины пальцы снова коснулись моей мошонки, я отчаянно задрыгал ногами от острой щекотки.
— Ага, действительно немножко втянулись, — со смехом сказала одна из практиканток.
— Нужно всегда обязательно проверять этот рефлекс, когда осматриваешь ребенка, — сказала врач, — И раз уж мы заговорили об особенностях осмотра мальчиков, еще кое-что сейчас не мешает проверить.
Я почувствовал, как чужие пальцы приподняли мою письку.
— Такой смешной маленький писюнчик! — захихкала одна из практиканток, — Смотрите, точно такой же, как у годовалого малыша на соседнем столе.
Я вспомнил, что на соседнем пеленальном столе до сих пор лежит голенький грудной ребенок, которого никто почему-то не торопится одевать.
— У них и вправду писюнчики одинаковые, — согласилась вторая практикантка и все засмеялись, — Такие забавные хоботки.
— Вот этот хоботок меня и беспокоит, — нахмурилась врач.
Неожиданное прикосновение к самому кончику письки было таким неприятным, что я чуть не заплакал от боли.
— Странно, — удивленно сказала врач, — В семь лет все уже должно полностью открываться.
— Хотите сказать, что у мальчишки до сих пор физиологический фимоз? — обеспокоенно спросила врача Лена.
— Сейчас я покажу, что такое физиологический фимоз, — усмехнулась врач и перешла к соседнему пеленальному столу.
В следующую секунду оттуда послышался громкий детский рёв.
— Видите? — оглянулась на практиканток врач, — Фимоз — это когда крайняя плоть даже на миллиметр не оттягивается. Впрочем, для годовалого это совершенно нормально.
— У Вити оттягивалась, — сказала Оля.
— Она у него оттягивалась только на треть, — пояснила врач, — Хотя в этом возрасте головка уже должна легко открываться.
Я снова почувствовал неприятные манипуляции со своей писькой.
— Непорядок, — покачала головой врач, — Даже наполовину не оттягивается. Придется назначить вашему Вите одну процедуру.
Врач что-то записала в мою карточку.
— Процедура очень простая, — сказала она, — Вы сами прямо тут в палате можете делать. Нечего отвлекать наших процедурных медсестер по таким мелочам.
— Попробуем, — улыбнулась Оля, — Только объясните, что надо делать.
— Сначала надо посадить на 10—15 минут в тазик с отваром ромашки, — начала объяснять врач, — Чтобы распарилась и стала эластичной кожа. Потом укладывайте на пеленальный стол и приступайте к самому главному. Рекомендую делать все вдвоем. Одна из вас должна крепко держать ребенка, чтобы не ерзал. Тогда у другой обе руки будут свободны.
— И ... что, просто приподнять писульку и оттягивать кожицу? — улыбнулась Лена.
— Сначала совсем чуть-чуть, чтобы показалась головка, — пояснила врач, — Потому что надо капнуть туда детского масла. После этого возвращаем кожицу на место, легонечко мнем, чтобы масло везде попало, и снова пытаемся оттянуть. Очень медленно и осторожно. Торопиться не надо. Если удастся за один раз прибавить пару миллиметров, уже хорошо.
— Достаточно просто, — уверенно сказала Лена, — Сами справимся.
— Только не забывайте делать процедуру ежедневно, — попросила врач, — За неделю-две должны полностью открыть головку.
— Ну что, Ирина Васильевна? — с улыбкой спросила врача Лена, — Больше ничего не будете своим студенткам на Вите показывать? Можно делать мазок?
— Делай, — улыбнулась врач.
Неожиданно что-то уткнулось мне прямо в дырочку в попе и в следующую секунду скользнуло вовнутрь. Ощущение было таким неприятным, что я громко заревел.
— Какой рёва, — ласково сказала мне Оля, — Тебе что мазок никогда не делали?
— Бедненький, — пожалела
