ее оторвал приглушенный и сдавленный смех, который, тем не менее, разлился бурей шума в тишине класса, тишине, обычно царившей при проведении семинара с ее участием. Ах да, как она могла забыть — и эта веселая парочка явилась-таки на ее семинар. Два атлетично сложенных молодых человека у дальней стены, весело шептали друг другу что-то над раскрытой книгой Ницше, рядом с которой к тому же лежал раскрытый первый том «Капитала» Маркса. Оба по-своему привлекательны, они не походили на остальных студентов. Острый ум и жажда познаний светились в их небесно голубых и темно коричневых глазах, только беда в том, что они не признавали ни авторитетов, ни сложившихся негласных правил. Мудрости им, конечно, не хватало, но брали они свое напором, упрямством и силой воли. Правда, частенько этот недостаток мудрости все же сказывался — в виде проблем с оценками или вообще несдачами.
— Эй, галерка, раз уж соизволили прийти, будьте добры, видите себя тихо, — жемчужная улыбка учительницы не могла оставить равнодушным никого, ну или почти никого.
— Извините, Алина Владимировна, просто, по-моему, у вас там во второй формуле ошибочка закралась+
— Ох, правда, видимо, я тоже устала к шестой паре, — задумчиво проговорила женщина, переправляя невесть откуда взявшуюся «b» на более уместную здесь «d».
Еще одно очко в их пользу. Понятное дело, что смеялись они над чем-то своим, а указали на ее описку, чтобы не выглядеть в дурном свете.
И все-таки чем же они ей симпатичны? Да спортом увлекаются, откуда и фигуры, что приятно посмотреть, да лица и глаза притягательны, но, надо признать, что в ее армии ухажеров мордашки встречались много смазливее. Ум? Умные ребята, тоже никуда не деться, но профессорами явно никогда не станут. Может что-то внутреннее, глубинное? Да, вот в чем дело. В отличие от всех поголовно студентов они на нее смотрели ни как на идола красоты, а просто как на привлекательную учительницу. Почему? Ответ не заставил себя ждать, вернее как раз заставил, большую часть семинара.
— Извините, Алина Владимировна, задержалась на работе, можно?
— Да, конечно, Лилия, садитесь.
Лилия, прекрасная девушка, под стать тому цветку, что стал ее именем. Высокая, стройная, гордая, она будто бросала вызов окружающему ее миру, миру, как, скрипя сердце, признавалась себе Алина, коему имя красота. Женщина была уверена, что именно эта девушка во всем университете, является ее единственной соперницей за внимание, однако ту, судя по всему, данный аспект не интересовал вовсе. Более того, мужской пол, вроде, как избегал ее, да-да, именно так, парни избегали ее, а не наоборот. Отчего это так, Алина не знала. Быть может от взгляда ее льдисто-синих глаз, которым она, кажется, смотрит не на собеседника, а в собеседника, проникая в те тайны и глубины, которые никогда не должны увидеть света? Женщина помнила этот взгляд на себе, помнила, как чувствовала себя при этом беззащитной, открытой и почему-то немного порочной. У нее даже тогда соски затвердели — подумать об этом, и то стыдно становится.
Как ни странно, парочка на галерке была, похоже, единственной с кем Лилия опускалась до разговоров, причем разговаривали они совершенно на равных. И, как немного с ревностью (что тоже для Алины было откровением) замечала преподавательница, во взглядах обеих сторон сверкали нежность и взаимоуважение.
Причем Алина Владимировна иногда думала об этом и не могла понять, к кому же она больше ревнует. Или к двум подросткам, для которых ее так и подмывало сделаться старшей сестрой и, в разговоре за бутылочкой пива, так сказать, направить их светлые умы и внутреннюю силу в нужное русло. Или к этой небесной красоты девушке, одна близость к которой рождала в ней что-то непонятное, тайное, запретное, но оттого еще более притягательное.
Длинные пушистые ресницы нервно моргнули, когда молодая девушка
