их связь, он ожидаемо злился и едва не угрожал ей.
Сколько Лиза не убеждала себя, что вновь открывшиеся перед отъездом привлекательные качества любовника доказывают, что он вовсе не чудовище, представлявшееся ей ранее, — ей не удавалось уговорить себя быть лояльнее. И хотя теперь она знала его ещё с одной, позитивной стороны, принимать и понимать его не хотелось. Девушка теперь совсем не спорила с ним, пытаясь изображать страстную любовницу в любое время суток, старательно исполняя все его желания. Ночами он мучил её с трудом переносимыми ласками и сумрачно наблюдал её безрадостную покорность. Овладевая ей на раскинутой на полу новой мягкой шубе, среди пестрых бумажных магазинных пакетов, стуча пахом по её раскрытой промежности, он сердито цедил, что она сама не понимает себя и своих желаний, и бесконечно спрашивал, чего же ей, наконец, не хватает. И Лиза видела, что у него короток путь от нежности до мстительности. И, страшась этих резких перепадов его настроения, только укреплялась в мысли, что она хочет уйти, уйдет, необходимо закончить эти, становящиеся неоднозначными отношения.
— Куда поедем в следующий раз? — лежа на боку, толкаясь ей в зад, прижавшись к её спине. Она едва дышит от мучительных движений его безжалостных пальцев у неё во влагалище; её нога, болтающаяся на весу, немеет а он, полный сил, теребит её раскрытые губки. — Саша... не могу... — Можешь, милая, так хорошо... Руки на мгновение поднимаются к прыгающим грудям, сминают их, сжимают шею и поворачивают её голову к его потному красному лицу. Долгий поцелуй взасос, языки танцуют невообразимый парный танец. Мокрые руки скользят вниз по мокрому горячему телу, пальцы нащупывают верх влажной щели и погружаются туда. Беспощадно и медленно сдавливают уже твердый распухший клитор и тянут вверх. Она кричит. — Да... да... давай... хватит лежать бревном! Вот так! Хорошо! Неумолимые пальцы разжимаются, только когда он перестает контролировать себя и изливается в неё.
— Сладкая моя! Правда, здорово!? — Чем же я сладкая? — Всем, тебе не понять. Всем! — Ну вот. Мне не понять! Отчего же? — Потому что ты дурочка. — Зачем же ты живешь с дурочкой? Почему я? Не лучше ли найти себе умную женщину и... — Заладила! Надоела! На сцене поговори — пусть дураки слушают. Я нашел себе сладкую... сейчас попробую... ну-ка, лежи — не дергайся! Нет, приподнимись, вот так, да!
Приподняв бедра в упоре на плечи, Лиза закрыла глаза и крепко закусила руку. Насмешливо глядя на её мученическое лицо, он погладил её ляжки и погрузил пальцы меж бледных приоткрытых складочек. Растянув их и вывернув наружу розовое преддверие, нарочно, не торопясь, короткими касаниями вытянутого языка начал размеренное, долгое действо. По его словам, он делал из неё «настоящую женщину», устав от её отказов и криков при оральных ласках. В такие минуты Лиза все сильнее укреплялась в мыслях уйти. Дернув её ноги вверх и держа на весу, мужчина, почти не отрываясь, обводил ловкий язык вокруг клитора, временами нажимая на мягкий конус и вминая его вглубь. Она не стонала, зная, что он не любит этого в середине процесса и, примерно научившись определять окончание его, ждала, впившись зубами в запястье. Самые острые ощущения внизу уже улеглись и, тесно вжавшись ей меж ляжек, он втянул в рот торчащий твердый бугорок, темпераментно с шумом посасывая его, покусывая, полизывая. Просунув палец в отверстие, радостно возвестив «потекла... кончаешь!», он выпустил липкую плоть изо рта и, опустив её на кровать, растолкал её согнутые ноги и запустил в хлюпающее отверстие руку. Большим пальцем прижал вспухший мокрый клитор и заработал неумолимой рукой, как поршнем. Девушка издала протяжный стон, как точно рассчитанный, так и чересчур долго сдерживаемый. Остановив на утомленной любовнице снисходительный взгляд, скороговоркой бросив «Не больно? Вот и тебе нравится!», совершил несколько последних глубоких
