Я смирился со своей участью и Настя крепко во мне засела.
Были времена когда я хотел повеситься, мне было так противно, но я терпел. Моя фигура за два года отсидки трансформировалась ... в девичью окончательно. Задницу нельзя было отличить от бабской. Пальцы рук стали пухлыми. Грудь увеличилась сама собой. Бритые ноги и длинные волосы подчеркивали мою принадлежность. Я заметил, что даже бриться я стал реже, а голос стал более высоким. Это все гормоны, ведь меня держали в белом теле, питался я тоже хорошо, но главное это моя психика. Внутри я стал настоящей девкой. Развратной девкой и блядью. Я уже сам мечтал у кого-нибудь отсосать, а когда приходил Гера скорее подстaвлял очко под его хуй. Мне нравилось брать у него при всех в рот, сосать его друзьям когда они играют в карты, глотать их сперму, быть проигранным на ночь. Пропало всякое стеснение. Гера драл меня в душе при остальных зеках, снашал в рот туалете.
Все бы ничего, но с воли пришел молодой совсем мальчик, который и запал ему в душу. Как не пытался он отбиваться и сопротивляться итог был известен. Во вторую ночь его и опетушил Гера. Я был выброшен как использованный гандон, а мое место занял этот пацан, а точнее Снежана. Такое имя ему дали. С тех пор моя жизнь превратилась в ад. Меня мог пользовать любой арестант. Мое анальное отверстие принимало теперь по пять-десять хуев за день разных размеров. Было глупо сопротивляться в моей ситуации, тем более торгуя своей задницей можно было неплохо подзаработать. Деньги редко кто давал, зато чая, конфет и сигарет было достаточно. Было тяжело в том плане, что приходилось теперь и работать, мыть полы служебных помещений, сортиры и выполнять другую грязную работу, а после всего этого отсосать у десятка человек. Незнаю почему такой начался ажиотаж по отношению ко мне, но остальных петухов пялили реже. Ночью моя жопа трещала по швам. Теперь я даже стал практиковать групповуху, чтоб быстрей обслужить братву и хоть немного поспать. Малейшее сопротивление заканчивалось избиением. В отряде даже был петух отказавшийся делать минет, который после этого лишился передних зубов и попал в черный список. Теперь над ним стали сильней и больше издеваться и всем обиженным и опущенным запретили с ним общаться. Ему засовывали лампочку в задницу, швабру, пиздили чуть ли ни каждый день. Поэтому я исправно сосал хуи боясь оказаться на его месте. Любой более-менее уважаемый зек мог кинуть сигарет или чая и один из обиженных был в его полном распоряжении. Петухи это самая низшая каста в эрархической лестнице зоны. А я и был тем самым петухом-парашником. Моя участь в колонии сводилась к одному, удовлетворять и обслуживать, а моим рабочим местом были рот и очко.
Идти против сдешних законов означало смерть. Так неслись деньки один за другим, член сменялся членом, а я ждал свободу. Вскоре появились еще два паренька со статьей как у меня и в нашей касте отверженных прибавилось на два пассивных педика. Тогда стало полегче. Два или три человека за день я не считал за труд. Ну бывало утром обслужишь прямо возле умывальника утренний стояк и все. Сколько половых актов у меня было за время отсидки трудно сказать, но если бы я отказался стать тем кем я стал врядли выжил бы, в лучшем случае вышел инвалидом. Там жестокие законы. Сумел постоять за себя — ты ебешь, а если нет — ебут тебя. Последний год заключения я стал искуссным сосуном, старался уговорить чтоб не в жопу, а в рот. В очко редко давал т. к. на прямой кишке образовался нарост и при занятии анальным сексом вызывал болевые ощущения.
В местной санчасти врачиха даже удивилась и порекомендовала прекратить вступать в половые сношения с другими заключенными. Мне даже сделали на ягодицах татуировку:,,Проход закрыт!!! Все работы завершены. Вход строго по пропускам! \» Похожие татухи были у всех педерастов колонии. Например:,,Попользовался сам, уступи другому! \»
