акт дружеской взаимопомощи. Я тебе помогаю материально, а ты мне: так сказать физически:
— Так! Закрыли тему! — оборвала Катя, — пошли уже, засиделись.
Остальных детей мы обходили молча. Мои реплики повисали в воздухе, да и желания говорить больше не было. Меня отшили, и на душе было тяжко: Мы обошли ещё пятерых детей и постепенно дарить подарки стало некому.
Почему-то подарков оказалось меньше, чем детей, видимо кому-то мы вручили два. Возможно я подарил дополнительный подарок той мамаше с грудью (о чем я не жалею), а может быть той бабуське, что поила меня коньяком (только не это!). Так или иначе, но дарить мне ничего не пришлось. Родители сами приготовили девочке куклу, а мальчику настольный футбол. Они лишь хотели, чтобы их вручил я.
\"Только не перепутать, детям мороженное, бабе цветы! \» — повторял я про себя, доставая игрушки из мешка и путаясь в своей непомерно большой шубе. Когда я вручал девочке футбол, меня слегка качнуло.
— О футбол! — обрадовалась девочка и убежала с ним играть.
— О кукла:??? — удивленно заныл мальчик и скривился, как от лимона.
— Это кукла Маша! Ты посмотри, её можно раздевать и: А впрочем с Новым годом! — поспешно сказал я и скрылся за дверью, увлекаемый Снегурочкой.
Когда мы оказались на лестнице, было уже начало двенадцатого. Мы раздали все подарки, и даже посох и мешок кому-то отдали. Я был теперь налегке, и оставалось только дойти до дома, чтобы там тихо справить Новый год. В конце ноября меня бросила девушка, уйдя к какому-то кооперативщику, и я остался совсем не у дел. Встречать новый 1990-й год с родителями мне не хотелось, и я решил встретить его в гордом одиночестве.
— Ну вот и всё, — сказал я Кате, — мы славно поработали и славно встретим Новый год.
— Тебе-то хорошо, — сердито сказала она, — а у меня в холодильнике шаром покати: Опять одна водка будет и на закуску селёдка: Как обычно напьются все сегодня, а утром не будут помнить кто кого трахнул: Так на прошлый
Новый год моя подруга залетела неизвестно от кого. Кто-то ею хорошо попользовался, пока она спала:
— Да ты же сама отказалась, — сказал я, — а так бы встречала праздник при деньгах.
— А сколько? — деловито спросила она.
— Двадцать пять: — робко сказал я.
— Ну это ещё куда не шло: — вдруг сказала Катя, — если ещё хотите, то можно:
— А где?
— А тут есть чердак?
Мы поднялись на самый последний этаж. Он был не жилой. Здесь жители ближайших этажей хранили всякую дрянь — старые лыжи, санки, стол без одной ноги, стулья без сидений и ящики непонятно с чем. Свет там не горел, и лишь тусклый лучик с предыдущего этажа не давал наступить полной темноте.
Я посмотрел на неё. Катя смотрела на меня в упор. Я снял бороду и несмело её поцеловал, а она мне ответила. От неё пахло дешевой советской косметикой, пудрой. Я почувствовал на губах вкус её помады и привкус никотина от сигарет \"Опал\», которые она курила.
— Ну как будем: сзади? — спросила она несмело, — я в юбке, так что можно:
Наверное в самом страшном похмельном сне никому не могла бы привидеться такая утопия — Дед Мороз, который трахает снегурочку в подъезде дома!
Однако да, это было! Картина новогоднего абсурда наяву!
Я снял с неё шубу и сложил на ящики. Катя крепко упёрлась руками в стену. Я задрал её юбочку вверх, приспустил вниз колготки вместе с трусиками, которые были заштопаны в нескольких местах. Её попка была узкой и почти не выпуклой, как у мальчишки, но тем не менее вполне апетитной. Я достал член и приставил к ней. Катя застонала, а я нащупал рукой заветной дырочку и вошёл внутрь.
— Осторожней! — попросила она, — я не привыкла так сразу!
По телу прокатилась сладкая истома: Я стал делать поступательные движения. Мой дружок расправился внутри неё, стал крепким
