19.09. — 23.09.2006 г.
Рука, простёртая над пропастью
Это психоделический город! С ним у меня особые, парадоксальные отношения. Я всегда с огромным желанием в него приезжаю, и он меня приветливо принимает, затем, с облегчением надолго покидаю его, и он с явным удовольствием меня выпроваживает. Уверен, я никогда не буду в нём жить, не смогу. Мы с ним не совместимы. И он это знает.
Он много раз менял своё название, оставаясь самим собой, с коротким и пронзительным, как шпиль Адмиралтейства народным именем. Историческая столичная спесь и исполинская духовная мощь его не имеют аналогов. Город нереальных по красоте каналов и мостов, потрясающих воображение площадей, памятников и островов. Город, плещущийся в морских и пресных водах, наполненный нокаутирующей Стасовско-Росси-Растреллиевско-Воронихинско-Монферрановской архитектурной роскошью. Его жители, сплошь не от мира сего, с только им присущим отрешенным шизо-романтизмом на лицах.
И вот мы снова с ним встретились!
Встреча, как и большинство других, неожиданная, не планированная, по скорбному поводу.
Мы катим по его улицам, а перед глазами вырастают всё новые до оскомины знакомые открыточные ландшафты. Голова Госпожи на моём плече; она тихая, уставшая, с отрешённым взглядом. Наверное, я так и не смогу до конца понять, кем для неё была ей та женщина. Может не она сама физически, но её присутствие в этом мире. Мой однократный визит и её особое, только ей известное, сцепление по жизни. Мы едем на похороны её тети. Той самой...
Госпожа явно растеряна, и я пытаюсь её как-то отвлечь.
— Знаешь, детское впечатление на всю жизнь — это жираф в здешнем зоопарке. В Москве не было жирафов и в Киеве не было. А здесь были. Отец держал меня, а кормил его какой-то веткой через ограду. Восторг свой помню до сих пор. И ещё животный ужас, когда студентами приехали на каникулы и пошли купаться на пляжик у Петропавловки, напротив Зимнего. Я привычно мощно заплыл, а вода в Неве чёрная и какая-то мёртвая, плывёшь, а к берегу не приближаешься. Я выдохся, нахлебался, запаниковал, как выбрался на берег, не помню. Ступор какой-то! И ещё апельсины, был такой дефицит по стране, а здесь наелись до отвала. С тех пор запах их ассоциируется с этим городом. Про студенческие каникулы: на задворках Гостиного двора у фарцовщиков купил свои первые фирменные джинсы Levi"s. И с тех пор хожу в продукции этой фирмы. Купил за 90 рублей при стипендии 40 и средней зарплате по стране 115. И ещё они мне навязали виниловый диск неизвестной тогда группы Pink Floyd, так я услышал «Dark side of the Moon» и с тех пор живу в другом мире. Заливные сопли с Балтики, колючая ангина на пути от площади Восстания до Дворцовой, ссадина коньюнктивита на Стрелке Васильевского, отит от Литейного, гайморит с канала Грибоедова... И Пётр... не в том месте, где я ожидал увидеть его памятник. Всякая смешная всячина: Мойка, Фонтанка, Большая Невка и Невка Малая, Охта, Застава, кони на Аничковом мосту, Стрелка, Пятачок, Пять углов... Ты меня не слушаешь?
— Говори... я слушаю.
Вот и красавцы, златокрылые грифоны на знакомом мостике, через него — дом. Дом, где побывала смерть...
Церемония была до предела сдержанной. Вошли, попрощались с покойной, поездка в крематорий, откуда Госпожа вышла с урной в руках... И те, несколько человек, что пришли проститься. Это её ближний круг. Несколько солидных мужчин, которые внезапно осиротели. Я украдкой смотрел на них, это были растерянные, подавленные личным горем люди, утратившие свою звезду. Не будучи знакомыми между собой достаточно близко, они в этот момент молча жались в какие-то неестественные нестойкие кучки, обмениваясь сострадательными взглядами, хотя каждый из них в момент стал одинок по-своему...
Мы с Госпожой вернулись в гостиницу. Она долго пробыла в ванной и потом, выпив залпом водку, что с ней случается крайне редко, сразу упала в постель, спать... Я же
