плечи, когда хозяин притянул меня к себе и снова поцеловал. Его руки, сжимающие мне плечи, шею, талию, причиняли боль, но это была первая ласка, которую я получал за долгий срок. В растерянности я тупо смотрел в лицо Фрея, оторопев от этих новых ощущений. Потом, всё же, набрался смелости и отстранился:
— Господин, пожалуйста, это не правильно.
Его глаза налились кровью, а рука до хруста стиснула мне запястье.
— Ты смеешь раскрывать свой поганый рот!
Он снова взялся за ошейник, ткнул пальцем в шрам на моей щеке.
— Ты безобразен, ты понимаешь это? А я целую тебя! Неужели ты ещё мечтаешь о женской любви?
— Господин.
— Грязная скотина! Урод! Да ты должен быть счастлив, что твой господин ласкает тебя.
— Но это же не правильно, господин!!
Меня уже просто трясло от всего этого. Фрей с воплем сбросил меня на пол.
— Встать на четвереньки, раб! — хозяин натянул петлю рукоятки плети на своё запястье. — Для тебя, раб, правильно то, чего желает твой господин. Я буду учить тебя, пока ты это себе не уяснишь!
Плеть заходила по моей спине. В этот раз удары были настолько болезненными, что я стонал и вскрикивал от каждого, ведь Фрей вкладывал в них всю свою ярость.
— Осмеливаешься смотреть на Хильдегард?
— Простите, м-м-м-м!
— Брось эти глупости. Ты будешь служить только для моих утех. Это единственное, что тебе осталось.
— С-сжальтесь, господин! А-а-а!
— Мне что, насиловать тебя!? — заорал Фрей, окончательно потеряв терпение.
Страх и боль вконец измучили меня.
— Я всё с-сделаю, господин! Не бейте б-больше, сжальтесь над вашим рабом!
— Так-то лучше, собака.
До сих пор не могу поверить, что всё это было на самом деле. Мне приказали сбросить мои тряпки, лечь грудью на лежак. Хозяин залпом выпил ещё вина и встал надо мной:
— Расставь колени шире, тварь, раздвинь ягодицы руками!
Я сделал последнюю отчаянную попытку увернуться. Господин схватил мой член, сильно сжал:
— Только попробуй помешать мне, оторву тебе всё, клянусь, ещё и съесть заставлю!
Хозяин грубо вошёл в меня, замер, потом продолжил движение. Я корчился от боли, закусив шкуру, на которой лежал, чтобы не орать. Он проникал в меня всё глубже. После особо жёсткого толчка мне показалось, что всё внутри с треском рвётся. Я кинулся вперёд, вытолкнув хозяина из себя. Меня тут же притянули за ошейник обратно. Господин навалился на меня всем телом, стал наотмашь бить меня по голове, не давая прикрывать её руками. Кровавые круги поплыли перед моими глазами, я задыхался. Господин развернул моё лицо к себе, я увидел его безумный, опьяневший взгляд:
— У тебя нет выбора, дрянь, подчинись мне! Вот что я сделаю, если будешь сопротивляться — я вырву твои глаза вот этими руками. Слышишь? Ты больше не сможешь увидеть Хильдегард!
Угроза эта подействовала на меня даже больше, чем возможность лишиться мужского достоинства. Его напору невозможно было противостоять. Моему отчаянию не было предела. Смириться ради Хильдегард или лишиться её навсегда?
— А ну, раб, проси меня взять тебя!
— П-па..
Удар по лицу, по голове:
— Немедленно, или ты сейчас ослепнешь!
Я собрал все свои силы, набрал воздуха:
— П-пожалуйста, г-г-господин, возьмите ме-меня.
— Не убедительно, кто так просит?
Я сглотнул, ещё раз набрал воздух:
— В-ваш раб, г-господин, умоляет вас ис-использовать его. Н-не отказывайте, п-прошу вас.
Я был раздавлен, истерзан; растянулся на животе, уткнулся лицом в шкуру. Хозяин завёл мои руки за спину, стянул их поясом. Он налил мне вина на поясницу, стал слизывать его. Снова ... вошёл в меня. После уже нескольких толчков я ощутил в себе горячую, мощную струю его семени. Я слышал о таком, но мне и во сне не могло присниться, что и меня это постигнет. Ниже падать
