увидела Петровича. На часах было двадцать минут второго ночи.
«Пиздец. Надо бы уже и домой», — подумала я.
... — Может хватит? — жалобно спросила я, придав голосу усталость.
Я действительно уже устала и хотела домой. А ещё приводить себя в порядок.
«У них, думаю, есть здесь ванная», — мысли работали теперь в обратном порядке.
— Сейчас, ещё чуть-чуть и всё... всё... всё, — шептал мне на ухо Петрович, кладя меня набок.
Он начал тискать меня, пытаясь возбудить. Жарко дыша мне в лицо, он своим слюнявым языком полез мне в рот. Я чувствовала как он нервно натягивает одной рукой себе на член презерватив. Я начала вырываться. Петрович это почувствовал и крикнул сидящем за столом третьему:
— Миша, иди помоги!
«Миша. Так вот ты кто. Дядя Миша — импотент», — пронеслось в голове.
— Помогите мне, пожалуйста... — попросила я, повернувшись головой к одевающемуся Юрию.
— Прости, девочка, но мы здесь одна компания... , — начал было оправдываться плешивый, но его прервал подходивший к нам дядя Миша.
— Так, Юрий Степанович, кайф получили — отдыхайте. Скоро поедем, — и, прижав мои руки к сукну стола, продолжил. — Ты, сучка, лежи смирно и получай удовольствие. Тебе же нравится! Что ты ломаешься?!, — переходя на крик говорил он.
Меня начали насиловать. Петровича член никак не лез. Он то и дело плевал себе в ладонь и смазывал мне анус. Я брыкалась, чем затрудняла его движения. Вдруг я увидела как дядя Миша занёс над моей головой кулак и зажмурилась, что было сил. Очнулась я лёжа на спине. Была ужасная слабость. Надо мной во всю пыхтел Петрович. Попка моя страшно болела, но боль была какая-то тупая. Ноги мои все в блёстках лежали у него на плечах и беспомощно покачивались в такт его фрикциям. Рядом, справа от меня, валялись порванные мои колготки, помятые шорты и туфли. Гетры же они натянули почему-то обратно. Видно, им они тоже понравились. У меня непроизвольно от напора Петровича вырывался стон. Мои руки сзади, у меня за головой держал дядя Миша.
«Больше всего я этого и боялась», — отчетливо билось у меня в голове. «Меня насилуют какие-то старые пердуны».
Сил сопротивляться не было. Видно, это почувствовал дядя Миша и отпустил руки. Руки сами собой обняли Петровича за шею.
— Подмахивай мне, подмахивай... подмахивай, сучка, — не унимался Петрович.
Я, визжа стала подмахивать. И через несколько минут меня стало уже заводить, что меня насилуют. Дядя Миша, пристроившись слева раскрыл мне рот и запустил опять свой член. Так, трахая меня в обе дырки эти самцы умудрялись ещё шлёпать меня по ляжкам, попке и щекам.
— Что, сучка, хорошо тебе? Хорошо?! — постоянно повторял Петрович, загоняя свой член в меня всё глубже и глубже.
Я в ответ только сопела и визжала, скрестя ноги на спине у Петровича и толкая его всё больше к себе. Вскоре, Петрович обмяк.
«Кончил, наконец-то», — поняла я.
Сняв с себя мои ноги, он встал со стола.
— Ну, Мишаня, закругляйся, — пропыхтел он, снимая с члена презерватив с кончиной.
Подойдя ко мне, он вывернул презерватив возле моих губ и члена дядя Миши. Сперма тут же с движениями дяди Мишиного члена стала проникать мне в рот, отчасти вытекая.
— На хуя такое делать? — возмутился дядя Миша и вынул член из моего рта.
— А что такого? — ухмыльнулся Петрович.
— Да ничего такого!!! — в сердцах выпалил тот.
Я полулёжа наблюдала выяснения отношений. Губы пекло от спермы и дяди Мишиного члена. Во рту вкус спермы был противен до тошноты. Я стала вытираться рукой. Кости таза болели, не говоря уже о самой попке. Привстав, я тут же получила оплеуху.
— Куда, блядь, встала? — с яростью в голосе горланил дядя Миша. — Разденься полностью! Опускайся на пол! На колени, сука! — орал он на меня и хлестал по щекам.
Я плача стала осторожно
