На время ремонта мы с Людкой переселились к ее теще, в ее трехкомнатную квартиру в центре города. Нелишне заметить, что жили мы в однокомнатной и на окраине. Впрочем, это все частности.
В тот день я проснулся пораньше, чтобы перед работой голову успеть помыть. Людка еще дрыхла, когда я с трудом вылез из-под одеяла на неудобной тещиной софе и, чувствуя ломоту в боках, поплелся в ванную.
Тещу звали Зинаида Егоровна, она была крупная пышная женщина с тщательно и обильно накрашенным лицом. Работала в каком-то строительном управлении. Ко мне относилась строго, впрочем и к Людке тоже. Муж у нее умер задолго до нашей свадьбы от сердечного приступа.
Стараясь не шуметь, я вышел в коридор. Свет на кухне горел, значит теща уже встала, а вставала она всегда раньше всех. В коридоре лежала мягкая ворсистая дорожка, и ступать по ней было очень приятно. Подойдя к прихожей, я покопался в карманах своего пиджака в поисках расчески. Затем повернулся к двери в ванную и остановился. Я стоял в полосе света из кухни, которая была видна отсюда почти вся. Зинаида Егоровна в халате стояла у кухонного буфета и странно, как-то судорожно раскачивалась. Она уперлась руками в столешницу и, как мне показалось сначала, с трудом сохраняла равновесие, пытаясь не упасть.
Подумав, что ей плохо, я дернулся вперед, сделал пару шагов и — замялся. Что-то было не так. Я посмотрел внимательнее, и...
Зинаида Егоровна всхлипывала, с трудом сдерживая шумное дыхание, закидывала голову назад. При этом она привставала на цыпочках, вновь опускалась, и ее зад двигался вперед — назад, при этом дверка буфета явственно поскрипывала и постукивала. Я вспомнил, что когда лазил в буфет за банкой кофе, ручка от этой дверки вдавливалась мне в пах. Ручка была пластмассовая, гладкая, похожая на гриб, и далеко торчала, так что я всегда матерился, зацепившись случайно за нее бедром. Неужели моя теща сейчас... Но останавливаться было поздно. Я по инерции влетел в кухню, Зинаида Егоровна быстро оглянулась, замерла, опустила глаза.
— Миша, ты встал уже, — сказала она ненатуральным голосом, сдерживая дыхание — Тебе кофе приготовить?
Ага, ну как же. Когда бы стала она мне кофе готовить! Стараясь показать, что я ничего не заметил, я бодро ответил...
— Да ничего мама, я сам!
И бодро направился прямо к ней. Точнее, к банке кофе, раз речь зашла о нем. И потом сообразил, что свалял дурака. Теща стояла, привалившись животом к буфету как пришпиленная. Хотя почему как? Подходя к ней вплотную, я сообразил, что так оно и есть... Когда я представил себе это, представил себе, что Зинаида Егоровна стоит, насажанная на пластмассовый грибок, у меня невольно мелькнула мысль... она в трусах или нет? Давно замечено... мозг не имеет стыда. Однако воображение он, сволочь, имеет! Поэтому я в панике почувствовал, что мой член начало распирать. Стараясь скрыть это обстоятельство, я по примеру Зинаиды Егоровны, инстинктивно приник животом к буфету, точнее, попытался.
Дело в том, что удобный подход к банке кофе был закрыт могучей фигурой моей тещи. Но отступить в такой ситуации — значит выдать себя. Поэтому, рассчитывая на быстроту маневра, я прижался животом к ее бедру и, встав на цыпочки, потянулся за банкой. Надо ли говорить, что ободренный движением вдоль мягкого и теплого тела тещи, мой член рванулся как на стометровку. При этом я почувствовал, что он просто-напросто вылез за пределы моих плавок. Это настолько выбило меня из колеи, что моя рука промахнувшись, задвинула банку еще глубже на полку. На обратной фазе движения мой член прочертил по мягкой фланелевой ткани тещиного халата так, что я слегка охнул от неожиданности.
— Давай Миша, я тебя подсажу! — сказала Зинаида Егоровна своим обычным уверенным голосом. Она отклеилась от буфета со слабым, но внятным чмокающим звуком и, заведя руки мне под зад, одним движением усадила
