берегу, друзья поинтересовались, не нужна ли помощь. Узнав, что не нужна, проплыли чуть вперед и тоже причалили. Поставили палатку, приготовили ужин, искупались, приняли на грудь по грамульке и сытно поели. Саша взял гитару и запел:
«А где-то бабы живут на свете,
Друзья сидят за водкою...
Владеют камни, владеет ветер
Моей дырявой лодкою».
Друзья подхватили:
«Владеют камни, владеет ветер
Моей дырявой лодкою».
Допев песню, мужчины сидели и медитировали, глядя на костер, на реку, на скалы. Подошли Маша и Наташа.
— Ой, мужики! У вас гитара! Как вы хорошо поете!
Аркадий всполошился:
— А Дашу одну оставили?
— Она у нас самостоятельная. А ты, если волнуешься, навести ее.
— И пойду.
— И иди. А мы попоем тут квартетом.
Через некоторое время Аркаша и Даша сидели у костра и вели неторопливую беседу о жизни, о компьютерах, о водном туризме, ну, и конечно, о любви. Из-за речного поворота неслась песнь их друзей и подруг:
«Не покидай меня безумная мечта!
В раба мужчину превращает красота.
И после смерти мне не обрести покой.
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой!»
Романтики исполнили многие опусы отечественных маэстро. Лирические песни и небольшая доза алкоголя (девушки за ужином тоже тяпнули, а как же!) сделали свое дело. Вскоре голова Даши склонилась на мужское плечо, а могучая рука дикого и беспощадного воина (мечта!) притянула даму за талию к мускулистому телу властелина (еще одна мечта!). Все шло как по маслу. У соседнего костра Саша, отложив гитару, целуя лицо и шею Наташи, добрался до груди, которая его трудами была обнажена. Паша, прерывая пение, сажал Машу «на ручки» и тискал, добиваясь от нее вздохов и стонов. Но Маша попросила спеть еще, они заложили за воротник, и вот Паша запел свою любимую, хулиганскую:
«Там на горе, покрытой маком,
Художник ставил деву... в позу,
Разрисовал ее, как розу,
Потом покрыл все это... лаком».
Уже настроенная отдать самое драгоценное своему избраннику, Даша вдруг насторожилась и стала медленно, но верно отстраняться от Аркаши. А Паша хохотал в темноте, как сатана, и продолжал надругиваться над еще неокрепшим чувством двух молодых сердец, причем его куплеты сопровождались дружным смехом Маши и Наташи:
«У атамана Козолупа
Была огромная... сноровка,
Семизарядная винтовка
И два енотовых тулупа».
Даша высвободилась из рук Аркаши и отодвинулась еще дальше.
— Пора спать. Эй, девчонки, домой!
— Идем, идем!
У соседнего костра перестали хохотать, договорились плыть дальше по маршруту вместе и ставить палатки только рядом.
Когда Аркадий вернулся восвояси, А Паша с Сашей проводили женщин до их палатки и вернулись, начались разборки:
— Что она у тебя кричать начала? Домой!? Ты не мог ей рот занять чем-нибудь? Поцелуем, например. Какой-нибудь штукой. Я ведь своей уже грудь лобзал!
— А я сажал свою на коленочки и упирался во что-то божественно мягкое и нежное!
— Я еще и виноват! Ха! У меня все на мази было! А вы про Козолупа!
— Какие мы нежные! У-тю-тю!
— Да тихо вы! Они же все услышат! Давайте спать.
На следующий день женщины смогли каким-то образом на совершенно безобидных перекатах продырявить свою байдарку. Пришлось остановиться, выгрузить вещи, вытащить байдарки на берег. Пока сушили лодку и готовили ремкомплект, Паша и Маша отошли к реке и мирно беседовали.
— Спасибо, Павел, что остановились с нами. Вообще говоря, мы бы и сами справились. Я опытная байдарочница.
— Да, я вижу. Но вместе веселее.
— Это верно. Чем же вас отблагодарить?
— Чем могут отблагодарить женщины одиноких путников, уставших в дороге? Только самым дорогим, что у них есть.
— В каком смысле?...
— Да я уже трепещу от вожделения! Давай устроим ночь любви!
— Ну, что ж. Я не против. Стало быть,
