Если мы ей сломаем что-нибудь, господин расстроится. Знаешь что? Бей ее розгой.
Старуха взяла в руку гибкую розгу из ротанга, пробуя ее, рассекла воздух, лежащая на полу девушка вздрогнула.
— Чего дергаешься? — спросила старуха. — Я тебя и не била еще!
Ситт-Ханум удобно откинулась на подушки, приказала подать чубук и кофе. Махнула рукой:
— Начинайте!
Махрима примерилась и со свистом нанесла первый удар. На подошвах наказуемой образовалась красная полоса, она вытянула носок и громко застонала. Махрима попросила у Наиме и Зеры поднять ноги Эсмы чуть выше, размахнулась и ударила еще раз, на этот раз Эсма громко закричала:
— Нет! Пощадите, я не выдержу.
Ситт-Ханум жестом остановила Махрима:
— Говори, что было в письме!
— Нет, я не могу этого рассказать!
— Махрима!
Допрос продолжался. Старуха-феррашка размахивалась и наносила увесистые удары, Эсма кричала, клялась, что не знает, что было в письме. Примерно на десятом ударе девушка крикнула:
— Хватить бить! Я расскажу!
Избиение остановилось. Ситт-Ханум отложила чубук в сторону:
— Ну, рассказывай!
Девушка всхлипнула, пошевелила пальцами битых ступней.
— Нет, мне нечего вам говорить.
— А ну-ка, Махрима, всыпь этой лгунье еще! — злобно крикнула Ситт-Ханум.
Феррашка продолжала экзекуцию с удвоенной силой. Она наносила удары по пяткам, по подошвам и по пальцам ног Эсмы, делая короткие паузы между ударами. Танцовщица пыталась двигать связанными ногами, насколько ей позволяли путы, но все удары опытной Махримы достигали цели. Девушка уже не кричала, а только стонала негромко и пыталась вытянуть ступни вверх после каждого удара. Алев, держащая допрашиваемую за волосы, сказала:
— Госпожа, она лишилась чувств!
Махрима опустила розгу, вопросительно поглядела на госпожу.
— Чего стоишь как истукан, неси воду, приведите ее в чувство! Вам что, все объяснять надо? Ума не приложу, как вы тут обходитесь, когда я отлучаюсь!
Девушки опустили палку на землю, Махрима принесла кувшин с водой. Обдала холодной влагой живот Эсмы, потом полила воды на лицо. Танцовщица очнулась, обвела комнату мутным взглядом, попросила у своих мучительниц:
— Ах, не бейте больше! Вы мне пятки отбили. Я теперь не смогу танцевать.
— Если ты сейчас же не расскажешь мне все от начала и до конца, то клянусь, ты затанцуешь у меня на дыбе! — сказала Ситт-Ханум, — и не в моей комнате, а в застенке у палачей султана.
— Госпожа! Я не могу выдать секрет, я поклялась моей госпоже Айхан-Ханум.
— Хватит болтать! Эй, девки! Принесите еще подушек и мокрую простыню, мы сейчас высечем зад этой шпионки!
Махрима подошла к Эсме, приказала ей перевернуться на живот. Под живот ей положили подушку. Наима принесла мокрую простыню и опустила ее на ягодицы Эсмы. Зера и Алев поменялись местами: Зера встала в изголовье Эсмы, Алев держала ее за щиколотки. Наиме взяла опохало и стала помахивать им перед госпожой. Махрима выпила воды, сменила розгу на плеть и застыла в ожидании приказаний.
Ситт-Ханум велела налить ей еще кофе покрепче, происходящее бодрило ее, скрашивало гаремную скуку и помогало ощутить власть.
— Приступай.
Феррашка стала быть Эсму. При каждом ударе та напрягала ягодицы, и они отчетливо проступали под мокрой льняной простыней. В перерывах между ударами она причитала:
— Довольно, во имя всего святого, достаточно! Ах!
— Что ты там бормочешь, тварь? — спросила ее Ситт-Ханум. — Ты лучше свои удары считай!
— Раз! М-м-м-м!
Махриме замахивается, плеть свистит, опускается на тугие ягодицы рабыни. Эсма выгибается дугой:
... — Два-а-а! О!
Досчитав до двадцати пяти Эсма простонала:
— Хватит пороть, я вам все равно ничего не скажу! — из глаз у нее брызнули
