Дома ты будешь ходить без трусов и никаких штанов. И не вздумай никому рассказывать, накажу.
Его слова прозвучали как приговор. Потом он ушёл в огород, я осталась в домике и тупо смотрела в одну точку. Спустя некоторое время отец вернулся, приказал встать раком на диване и отодрал ещё раз. Я не сопротивлялась, и не получала удовольствия, просто принимала его, трясясь от его ударов. Видела и чувствовала, как его яйца мотались, бились об меня. Чувствовала его руки на своей заднице и груди, слушала его тяжёлое дыхание и рык, ждала, пака он кончит. И опять несколько сильных размашистых ударов членом по моей матке, глубоко вогнанный член и струя спермы орошает моё влагалище. Потом он поводил членом во мне, вытащил его, толкнул меня на диван и ушёл на улицу. Я лежала на животе, в топе от купальника, с раздвинутыми ногами. Подо мной опять была лужа из папиной спермы. Ветерок гулял по влажным губкам, попке и спине. В голове пустота. Прошло ещё некоторое время. Отец зашёл в дом попить воды, а я машинально встала на четвереньки.
— Ооо! Хорошая сучка, хочешь, что б я тебя оттрахал? — довольно произнёс он.
И папа сделал это ещё раз, а потом ещё раз. Мы приехали домой, на вопрос мамы я сказала что устала. Искупалась и вырубилась у себя в комнате. Проснулась ночью оттого, что почувствовала, что рот крепко зажат рукой, а в киску входят два мокрых пальца.
— Я пришёл пожелать тебе спокойной ночи, шлюшка. Голенькой спишь? Умница.
Это был отец. Он раздвинул мне ноги, навалился на меня, резко вогнал в меня член и стал трахать. Я тихо постанывала в такт его ударам, дожидаясь, пака он кончит. Отец мял и облизывал мою грудь, трахал, шептал, что я маленькая шлюха. Потом убрал руку со рта и пропихнул туда свой язык, закинул мои ноги на свои плечи, навалился и стал бурить меня, резко, глубоко, почти не выходя, сильно вгонял огромный член. А когда он стал кончать, я думала что он проткнёт меня. Было больно и страшно. Папа кончил опять в меня, пожелал спокойной ночи, и ушёл к себе в комнату.
С того дня моя жизнь превратилась в сплошное изнасилование моим папой. Нравилось мне это или нет, его не волновало. Он трахал меня, когда хотел. Трахал по ночам в моей комнате, пака все спали, тайком от мамы и брата ездили на дачу. Там я по целому дню не вылезала из-под него. Он всегда трахал меня жёстко грубо и сильно. Я орала иногда от боли, иногда оттого, что начиналась истерика от этих сильных остервенелых ударов папиного члена. Иногда кончала. Отца не заботили мои ощущения, кончила я или нет, он просто удовлетворял свою похоть. Я жила так, такова была реальность, моя жизнь. Я принимала это, знала, что препятствовать бесполезно, все равно он трахнет меня, а если буду возражать, высечет ремнём. Я не старалась избегать его, была «хорошей девочкой» или «хорошей сучкой» или «шлюхой». Я ходила по дому как он велел, без трусов, в юбке, что бы он мог трахнуть меня или незаметно пропихнуть в меня пальцы, если дома были брат с мамой. Я подчинялась ему, выполняла его указания. Я боялась, что он меня накажет, устроит порку своим кожаным ремнём. Папа научил заглатывать его член, трахаться в глотку, глотать его сперму. Если я его просила (старалась делать это не часто) что-нибудь мне купить, ну как папу дочке, то расплачивалась сексом в глотку. Он ставил меня перед собой на колени, приказывал открыть рот пошире, и вводил туда свой член, сильно придерживая мою голову за волосы.
— Давай-ка, дрянь, — приговаривал он.
Я давилась, задыхалась, а он пропихивал глубже свой хуй, стараясь прижать мою голову к своему животу и трахал меня. Ему нравились хлюпающие звуки моей давящейся глотки, которые я издавала. Слюни вываливались изо рта, текли по бороде, шее, груди. Руки я должна была держать или на его попе или массировать его яйца. Я предпочитала второе, потому что он так быстрее кончал. Но иногда он сам клал мои руки себе на задницу, что
