которая висит на темноватом потолке и держит меня влагалищем. Я перед сессией обычно читаю фантастику. Должно быть, перечитал.
Потом мы лежали молча минут пять. Надька положила в рот жевательную резинку. Слава богу, хоть здесь все, как всегда. Я подумал, что сейчас она попросит меня уйти, потому что у нее дела. Может быть, она даже ждет другого мужчину. Но она меня не торопила и даже как будто успокоилась. Я поколебался, но все же спросил...
— Что у тебя случилось?
Она ответила тут же, охотно...
— Расстроилась я, Лешка. У моей племянницы есть мужчина, «новый русский». Роман крутят уже полгода. Тут он собрался уезжать заграницу, надолго, а у Ленки месячные запоздали. Она сначала по дури устроила ему истерику, чтобы с собой взял, а потом ляпнула, что он ее бросает в положении. Он пообещал, что приедет и «разберется». Если правда беременная, даст денег на аборт, если пыталась его шантажировать, сначала шкуру спустит, потом бросит. Только поругались, она домой пришла — и пожалуйста, потекла. Две недели дома сидит, трясется.
— Так она, наверное, правда его шантажировала?
— Ну даже если и так, это ведь не повод ей жизнь ломать! Она не собиралась ни оставлять этого ребенка, ни замуж не просилась. Просто хотела с ним поехать. Молодая совсем девчонка. Я вот думаю, если ей забеременеть за это время?
— Фигня, он поймет, что срок не тот.
— Не обязательно. Если они купят обычный тест, срок там не видно. А если пойдут на УЗИ, то еще проще. Я работаю в той поликлинике, к которой она приписана. Как раз на УЗИ. Попадут либо ко мне, либо к моей подруге, я с ней договорюсь. Эмбрион я показать могу, а уж сколько ему недель, это не с его мозгами определять.
— А вдруг он ее куда-нибудь в платную клинику повезет?
— Он их связь не засвечивает. Молодая она.
Мне было лениво думать, что она имеет в виду. Одеваться тоже было лениво. Я сказал, чтобы не уходить...
— Ну, так ты же придумала всё. Чего волнуешься?
— Думаешь, получится?
— Наверное.
Она посмотрела на меня пристально. Я почувствовал неловкость, потому что не поддержал ее надежд. Я решил показать, что думаю над ее планами, и заметил...
— Только мужика надо выбрать постороннего, а то проблемы будут.
— Ты согласишься?
Я понял, что зря начал разговор. Дело было сомнительным. Девка, судя по всему, безголовая, если на нее нажмут, она этому «новому русскому» выболтает, от кого залетела. Мой папа был тоже «маленьким боссом», но именно маленьким. Чёрт, придется все же уйти.
Надька заметила, что я решил отказаться, и не дала рта раскрыть.
— Подожди! Ты посмотри на нее, у меня ведь фотография есть!
Она открыла тумбочку и выложила цветную фотку. У меня, честно говоря, от удив-ления глаза стали круглыми, как у мыши. Племянница была красоты редкой. Девчонка была в купальнике, на пляже, чьи-то руки-ноги были срезаны (она стояла там не одна, но кадр отформатировали под нее). Молоденькая, точно. Я всегда с возрастом промахивался, но эта какая-то подозрительно молодая. Но красивая! Очень! Правда, фотка была чуточку темновата, но я видел, что кожа у нее гладкая, никаких дефектов нигде нет, это точно. Я почувствовал, что начинаю волноваться. А кстати, как этот «новый русский» меня найдет? Надька знала только моё имя, мы познакомились случайно, в ее подъезде. Я там прятался от дождя и депрессии, а она ключ в своём замке сломала. Что она обо мне знает? Что я студент? Что у меня родители живут в Самаре? Мой универ и моя общага были отсюда далеко. Я вздохнул и сказал с каким-то дурацким презрением не знаю к кому...
— Я не хочу, чтобы она чистилась от моего ребенка.
Надька улыбнулась...
— Лёш, какой ребенок? Ему будет недели три. Никаких органов, три зародышевых листка, и все. Никакой нервной системы. Ему не будет больно.... Он — ребенок для тех, кто его ждет.