— может, Петя постеснялся признаться, а сейчас признается — после всего... Петька понял, о чем его «старший солдат» Паша спрашивает, однако решил уточнить — на всякий случай:
— А шпилить — это значит... это значит — как?
— Это значит — в попку, — улыбнулся солдат Паша. — В попку, Питюн, вы друг друга не трахаете?
— Нет, — Петька отрицательно покачал головой и уже открыл рот, чтоб сказать «старшему солдату» Паше, что с Мишкой они «массажируют вручную», но подумал, что это, наверное, «слишком детский способ», и — ничего не сказал, — ему, Петьке, совсем не хотелось, чтобы «старший солдат» Паша — его, Петькин, друг — решил, что он, Петька, еще маленький.
Они помолчали.
— А как ты узнал, что я... ну, что я не хочу — ты как узнал? — понизив голос, чтоб солдаты Саня, Рома и Толик не слышали, спросил Петька, при этом он посмотрел на «старшего солдата» Пашу с любопытством.
— Ну, как узнал... мы же с тобой друзья? Правильно? — «старший солдат» Паша тоже понизил голос.
— Да, — Петька кивнул и, чтоб у «старшего солдата» Паши на этот счет совсем не было никаких сомнений, добавил: — Настоящие!
— Ну, вот... а если друзья настоящие, то они всегда чувствуют настроение друг друга... согласен? — солдат Паша посмотрел Петьке в глаза, и Петька, глядя в глаза солдату Паше, утвердительно кивнул.
— Вот я и почувствовал, что ты больше не хочешь, — прошептал, улыбаясь, «старший солдат» Паша. — Понял теперь?
— Ага... , — отозвался Петька.
Они снова помолчали. За распахнутой дверью вагона кусты и деревья сменились лугами, и, освещенные утренним солнцем, луга казались уходящим к горизонту зелёным морем...
— Ты за меня заступился? Да? — Петька посмотрел в глаза солдату Паше, и Паша хотел сказать, что никто на него, на Петьку, не собирался нападать, но вдруг каким-то образом он почувствовал, что пацану, сидящему рядом с ним, очень важно сейчас услышать ответ утвердительный — и он, глядя в вопрошающе ждущие Петькины глаза, кивнул:
— Да.
— Я знаю, почему. — Лицо Петьки озарилось улыбкой, и, не дожидаясь, когда солдат Паша у него переспросит, почему, Петька тут же ответил сам: — Потому что ты друг... настоящий друг! Правильно?
— Правильно, Питюнчик, всё правильно... , — «старший солдат» Паша положил ладонь Петьке на плечо, Петька улыбнулся еще шире и, не зная, как выразить свои чувства к этому сидящему рядом с ним симпатичному, белозубо улыбающемуся парню, легонько толкнул коленкой коленку Паши, и Паша, подмигнув Петьке, в ответ толкнул своей коленкой коленку Петькину; они оба тихо рассмеялись...
Петька был счастлив. Никогда еще Петьке не было так хорошо, как в это залитое солнечным светом июльское утро, — Петька сидел на «военном ящике» перед открытой дверью вагона, мимо пролетали столбы, луга, кусты, деревья... небо было чистым, пронзительно голубым, и только два белых облака в отдалении плыли параллельно с вагоном, словно два одиноких паруса, затерявших среди безбрежного голубого океана... Упругий ветер, залетающий в вагон, щекотал Петькино лицо, и Петька... сидящий ... на «военном ящике» Петька был в эти утренние минуты по-настоящему счастлив...
Неожиданно колеса гулко загрохотали — вагон пролетел по мосту... Петька чуть приподнялся, пытаясь выглянуть из вагона — посмотреть вперёд.
— Ты чего? — ладонь «старшего солдата» Паши, соскользнув с плеча, легла на Петькино бедро — придерживая Петьку ладонью, солдат Паша тоже выглянул из вагона — посмотрел вперед.
— Сейчас... я этот мост узнал! Сейчас, если дальше... если дальше переезд будет, а потом разрушенный дом, значит, скоро будет мой город... , — торопливо проговорил Петька, снова пытаясь выглянуть из вагона.
— Питюн, сядь — не высовывайся. А то, не
