безопасности представительства компании в этой дружественной африканской стране. Рост по карьерной лестнице заработанный и головой, и ногами. Анжела подвывала, ёрзала, дёргалась, словно рыба на крючке, а Максим продолжал эту операцию по прокладке туннелей, зачистке стенок туннелей. Без остановок, без передыха, но до тех пор, пока не раскрылись краны внутри меня, и в обмякшую Анжелу не полилось всё, что накопилось за последние пять дней. Рахиль не могла в эту неделю, оттого поездка в головной офис вышла очень кстати.
— Ты просто какой-то монстр. — Душ прекратил плеваться, выпуская меня обратно в мир сухих простыней, жаркого женского тела, запахов любви. — Из тебя... столько каждый раз!
— Так и скажи. Сперма. — Я поцеловал её в губы. — Не стесняйся. Скажи. Сперма.
— Сперма. — Прошептала она. — Хуй!
— Да. Хуй! — Это слово по-русски она выучила быстро, с первого раза запомнив. — Ты давно женщину не любил? Хуй?
— Давно. — Ага, так и скажу, что только неделю назад.
— Знаешь, Андре. — Она повернулась ко мне лицом. — Я уезжаю. Через две недели. Компания сокращает представительство. И, похоже, сворачивает тут бизнес.
— Да? — Новость не очень, конечно, но ожидаемая.
— Я оставлю тебе адрес. — Она устроилась на моём животе, рассматривая моё лицо. — Ты, как кончится контракт, приезжай. Я буду скучать. У меня не было такого вот мужчины.
— Сексуального монстра? — Я усмехнулся.
— Нет, правда. — Она засуетилась. — Правда. Приезжай. Будем жить.
— Конечно, будем жить! — Я улыбнулся, притянул к себе. — Регулярно.
— Ой! — Она захихикала от моих губ уже обхвативших её грудь. — Щекотно!
— А что ещё будет? — Я дурашливо изумился, опрокидывая её на спину. До восемнадцати лет Елизавете ещё два года. И эта два года мне сидеть в этой стране безвылазно. (Специально для — ) Куда бы я не сунулся, везде были бы вопросы. Ребёнок-то несовершеннолетний. В Африке бы на это закрыли бы глаза, а вот в Европе или России — вряд ли. Я подожду до восемнадцати лет. Подожду. Зажму зубы, завяжу на узел и подожду. Я же не педофил!?
Возвращался я на базу в спокойном и умиротворённом состоянии. Даже изменение маршрута не очень взволновало меня. Покрутившись где-то между гор, вертолёт неожиданно для меня приземлился на совершенно незнакомой площадке.
— На базу было совершено нападение. — Мужчина в камуфляже говорил быстро, не заботясь понимают ли его или нет. — Всех эвакуировали. Вам следует отправиться к ним. Там конвой. — И уже к своим. — Грузите раненых! — Вот так я попал в то, к чему меня готовили в ВДВ — в зону боевых действий.
Конвой тащился по джунглям, проскакивая небольшие рощицы, пробивая широкие просторы равнин заполненных травой чуть выше пояса. Самой опасной для нас травой. В такой траве можно легко спрятаться, а потом только выныриваешь и можно даже не прицельно стрелять. Если в засаде больше десяти человек. А африканцы, как правило, любят массовость. Или просто их слишком много? Но как бы то ни было, я сидел внутри колёсного бронетранспортёра, наматывающего африканский материк на колёса. Парень из России, уклонившийся от разговоров, вместе с тем, посадил рядом с собой, сказав только одну фразу «тут безопасней». Кроме безопасней, отсюда открывался красивый вид через стёкла. На одной из развилок конвой встал, встретив другую колонну. В ней были раненные. Я тут же вызвался вылезть из металлической коробки и сесть сверху «на броню». На меня посмотрели как на дурака, молча отвели к другой машине, сунули бронежилет, каску. Русский легионер, как бы походя, проходя мимо, сунул в кузов калаш с двумя магазинами. Спасибо дружище. И ничего, что автомат венгерский, а патроны китайские. Главное, это не пистолет. Но всё обошлось.
На въезде в лагерь нас осмотрели, сняли с меня бронежилет, каску, сказав что-то вроде уж больно прыткий я, пустили внутрь. Неся на плече сумку, сползающий автомат, я пробирался
