тётеньку... Нет, конечно, я с первого класса знал со слов ребят, что эта заросшая часть тела называется «лобком», который предваряет собой некое щелевидное отверстие — «пизду», из которого женщины и девочки писают. И в которую взрослые мужики вставляют свои члены, которые, отчего-то набухая, увеличиваются в размерах, брызгают туда, непонятно откуда взявшейся в место мочи, белой жидкостью — «молофьёй», испытывая при этом «кайф», и от этого потом у женщин бывают дети. Саня Иванов, даже как-то приволок в школу журнал, где это самое действо — «траханье» — было сфотографировано. Я так толком и не разглядел, набежала куча мальчишек, а потом пришла классный руководитель, Нина Петровна, и сильно ругаясь, забрала вожделенный журнал, отправив Саню в кабинет директора, откуда тот потом пришел весь зареванный. Но главное, почему я как-то скептически относился к этому процессу, это то, что однажды, я со слов одноклассников решил дома «по-дрочить». Когда ни кого не было, я принялся мять свой член, он якобы должен был набухнуть, не знаю, может у меня что-то не так как у других, но только мял я его мял, а толку не было ни какого, только покраснел, да и всё. Потом мне это надоело, и я пошел играть на приставке, больше к этому не возвращаясь.
... Так вот, сейчас, смотря на волосики внизу живота тёти Светы, сквозь которые что-то смутно проглядывали какие неровности, я вдруг ощутил сильное шевеленье у себя в трусах. С моим членом, впервые в жизни, происходило что-то не ладное, ему вдруг стало мало места в шортах, он весь напрягся, став большим и твердым... Я был так поглощен виденьем и своими не ведомыми мне ранее чувствами, что весь остальной мир перестал для меня существовать... Так, что, когда я, наконец, услышал у себя за спиной, тихие шаги тёти Виктории, которая, проснувшись и набросив махровый полосатый халат почти до пола, стояла позади меня, я чуть не умер от разрыва сердца! Подскочив на месте как ужаленный, я вытаращив глаза на тётю, побелев от стыда и ужаса, с нечленораздельным стоном, одновременно чувствуя что с моего набухшего члена что-то конвульсивно за брызгало отправляя по всему телу до этого не изведанное чувство блаженства, стремглав бросился вон из домика!!!
... Такого шока я не испытывал ещё никогда в своей жизни!... Слёзы хлынули на меня огромным потоком, и я, ревя, бежал и бежал прочь, совершенно не разбирая дороги. Когда, наконец, выбившись из сил, я упал на траву, оказавшись, где-то на прогалине среди утренних кедров и сосен, я ещё долго громко ревел, не в силах подняться с земли!... Мне казалось, что всё! Жизнь кончилась!... Какой позор!... А когда тётя Виктория обо всём расскажем маме!!!... А — а — а!... И новая волна слез подкатилась к горлу!...
... Где-то тогда, я не заметно для себя, крепко заснул...
... Проснуышись от щекотания на носу — муравей во всю исследовал моё лицо, резко подскочив я стряхнул его с себя. Оглядевшись, я сначала не понял, где нахожусь... Вспомнив о случившимся, я снова уселся на траву, предавшись своим невеселым мыслям...
... Наверно я проспал часов 6, или около того. Если проснулся я в восемь утра, то сейчас было ни как не меньше 2 часов дня. Захотелось, есть, и ещё больше пить. Решив больше никогда не возвращаться из лесу, отправился на поиски еды и воды.
... Найденный куст, каких то красных кислых ягод, вовсе не утолил чувство голода, а лишь наоборот. Хотя вот ручей бежавший неподалёку не только напоил, но и позволил, наконец, умыть зареванное, опухшее лицо. Поборовшись, сам с собой ещё около часа, и окончательно осознав всю безвыходность своего положения (главным образом за счет журчания желудка) Я начал искать дорогу к пляжному домику, что, надо сказать, не составило большого труда. В преддверии самых плохих предчувствий я медленно направился к коттеджу...
... Первой кого я увидел, осторожно поднявшись на веранду, была тётя Виктория которая в белой шелковой