же позволить улететь на самолете. А к тому времени, когда обезвредят и убедятся, что заложников никто и не намеревался убивать, они уже будут лететь на высоте десять тысяч метров.
Дмитрий деловито устанавливал огромную мину. По крайней мере, так она должна выглядеть даже специалистам. Взрывник высшего класса, он знает, как сделать ее практически неуязвимой. Два часа гарантии, что ни разминируют, ни выведут отсюда людей из-за угрозы взрыва. А за это время ищи ветра в чистом небе... Нет необходимости искать убежища у Саддама Хусейна или где-то еще в дальних заморских странах: пока еще никого не отыскали в горах Чечни!
Ахмед все посматривал то на Акбаршаха, то на заложников. Услышав, что через двадцать минут выходят, автобус уже подали, покачал головой. В глазах было странное выражение.
— Эй ты, — сказал он громко. — Нет, ты!... А ну-ка, встань!
Дюжий молодой американец, рослый, белобрысый, медленно встал, глаза испуганные, губы начали вздрагивать.
— Что вы хотите? — проговорил он жалко. — Автобус уже подали... Выполнили все условия! Семь миллионов долларов...
Ахмед сказал недобро:
— Ты, сын шакала, останешься жив. И даже, может быть, цел... Тебя как зовут?
— Карпентер, сэр.
— Так вот, Карпентер, мы уходим через двадцать... нет, уже через пятнадцать минут. Но на прощание я хочу посмотреть как ты поимеешь вон ту девку...
Девушка, которая прижималась к парню рядом, вздрогнула, глаза ее расширились. Карпентер беспомощно посмотрел на ее жениха, развел руками. Заложники молчали, отводили глаза.
Акбаршах внезапно закричал:
— Ну скажи что-нибудь!... Скажи, что он — тупая арабская морда! Что и я — тупая арабская скотина! Что ты — великая страна!... Что не станешь на колени перед каким-то жалким тупым арабом!
Американец вскрикнул в испуге:
— Нет-нет!... Только не стреляй!... Я никогда такое не скажу!... На колени? Пожалуйста, стану на колени...
Он с готовностью бухнулся на колени. Акбаршах в отчаянии оглянулся на Ахмеда, на русских. Лицо его было бледным, как мел, в глазах стояли слезы, пухлые детские губы дрожали. Валентин хмуро кивнул. Он начинал догадываться, почему арабские шейхи послали знатного отпрыска в их отряд. Почему мудрые старцы решили показать ему душу Запада сразу, целиком.
А Карпентер проговорил негромко, косясь на мускулистого араба, у которого черные, как крылья дьявола, брови грозно сошлись на переносице, а глаза сверкают, как угли:
— Мэри... потерпи. Это всего лишь тело.
Он расстегнул штаны, нагнул американку и поставил ее на четвереньки. Араб и русский смотрели заинтересованно, в глазах было недоверие. То ли не верили, что американец решится на такую гнусность, то ли не думали, что у гяура что-то получится вообще под дулами автоматов.
Карпентер закрыл глаза, начал дышать медленно, положив ладони на белые упругие ягодицы, стараясь перенестись в то время, когда без разбору хватали и пользовали всех девок в общежитии, а те тоже хватали даже незнакомых парней — прямо за хвосты, это же всего лишь секс, можно не знакомиться, даже лица не запоминаешь и не всматриваешься, только плоть, только горячее давление в низу живота, в чреслах...
Террористы переговаривались, он слышал в незнакомом говоре удивление, успел подумать, что у него получается, и тут горячая кровь начала наполнять чресла. Я герой, мелькнула мысль, я не испугался этих черномазых... чернозадых. У меня нормальные инстинкты, а это значит, что я не скован страхом...
Мэри застонала сквозь стиснутые зубы. Он похлопал по ягодице, сказал негромко:
— Расслабься. Расслабься! Не давай этим скотам повода ржать.
— Не могу, — простонала она.
— Расслабься... или потерпи. Главное, мы выживем. А потом посмотрим, кто посмеется последним!
— Ладно...
Мигель, ее жених, сидел рядом. Сначала старался не
