Часть первая: «Нас уносит в волшебную страну»
Девушка стояла в потоке солнечного света, пробивавшегося через окно. Любуясь своим обнаженным телом, отражающимся в полный рост в зеркале, она дотронулась до своих упругих грудей. Маленькие, но очень чувствительные соски мгновенно затвердели под ее пальцами и она улыбнулась сама себе. Этому телу недоставало всего одного дня до восемнадцатилетия. Левая рука продвинулась дальше по гладкому животу и пупку к кустику коричневых волосков, легко прикоснувшись к коже еще ниже. Она поворачивалась наслаждаясь своим отражением в зеркале, пока не услышала голоса, доносящиеся через открытое окно. Девушка шагнула поближе к подоконнику так, чтобы ее не было видно с улицы, но получив достаточный обзор.
Трое рабочих шли по напралению к насосу на заднем дворе. Они включили воду и принялись смывать канзасскую грязь со своих ладоней и рук.
«Похоже, надвигается шторм,» — заметил Верзила.
Коротышка кивнул, — «Небо ужасно темное на западе.»
Вступил в разговор Толстяк, — «Надеюсь, дождя завтра не будет.»
«Завтра? А почему именно завтра?» — спросил Верзила.
«У Дороти — день рождения,» — ответил Толстяк. «А что Вы, парни, подготовили ей на день рождения?»
«Мой подарок для нее — всегда с собой,» — усмехнулся Коротышка, почесывая промежность.
«Откуда ты знаешь, что она захочет такой маленький подарочек?» — рассмеялся Верзила.
«Почему ты думаешь, что он такой маленький?» — Коротышка оскалился на него.
«Кроме всего прочего, я знаю чего она хочет на самом деле. Вы видели, как она виляет задницей по всей округе в своих коротеньких шортах и узеньком топе?»
«Да-да!» — поддакнул Толстяк.
«С тех пор, как у нее появились волоски на ее штучке,» продолжал Коротышка, «она до смерти хочет ее попользовать. А сейчас ей стукнет восемнадцать. Все — тюрьма закончена.»
Дороти, стоя в своей комнате, наверху улыбнулась.
«Может быть мы все и должны дать ей то, чего она просит,» — сказал Верзила.
Они рассмеялись и повернули головы в направлении раздавшегося гудка.
«Похоже, проблемы,» — сказал Коротышка. «Нам бы лучше податься к трактору.»
Они исчезли. Дороти отвернулась от окна и легла на кровать, улыбаясь сама себе и думая о том, как парни обсуждали подарки к ее дню рождения. При первых же мыслях об этом, одна рука потянулась к нижним губкам. Пальцы пробежались по ним, чувствуя, что они уже открыты. Клитор — напрягшийся, горячий, голодный, требующий. Она ласкала медленно, наслаждаясь приближающимся из ее влагалища потоком удовольствия, «М-м-м-м, Как я хочу этот язык, ласкающий меня...» И действительно, появился язык — теплый, влажный и возбужденный. Она убрала свои пальцы, задев легонько клитор, — «О-о, да... О-о-о, да-а-а... хороший мальчик... , добрый Тото...»
Маленькая черная собачка выглянула ненадолго между ее ног, откликнувшись на свое имя, затем снова приступила к работе. Дороти откинулась назад, ее пальцы на грудях сжимали чувствительные соски, — «О, да-а-а...» Теплое наслаждение простерлось от низа живота и сжалось где-то в районе грудей. Она выгнула спину, отвечая на это и переплела ноги как только собачка отодвинулась от нее. Дороти не дышала пока миг наслаждения не прошел, затем медленно выдохнула воздух. Она повернулась на кровати. Тото вскарабкался и лег рядом. Наступил короткий и легкий сон...
«ДОРОТИ!!!» — Мужской голос выхватил ее из дремоты. Дороти спрыгнула с кровати и набросила первую попавшуюся одежду: пару обрезанных джинсов и футболку. Посмотрела вокруг в поисках Тото, но собачка как-будто растворилась. Она быстро спустилась в холл и далее по ступенькам во двор, — «Да, дядя?»
«Где это твое маленькое черное чудовище?» спросил сердито мужчина.
«Что он опять сотворил?» — удивилась Дороти.
«Опять — цыплята. Пускай твой проклятый подонок перестанет гонять их
