Так получилось, что до одиннадцати лет я (вернее мои ягодицы), хотя и приобрел солидный опыт в области порки, получал наказания только от близких родственников, причем, мужчин (отец, дедушка). Послушайте как я первые оказался выпоротым женщиной и, при этом, посторонней. Вы будете смеяться, но в этом оказался замешанным секс. Нет-нет, не подумайте плохого.
Как-то раз мы с Женькой раздобыли на один день у кого-то из старших мальчишек с нашего двора порнографические карты. Помните, в семидесятые годы ходили по рукам маленькие, самодельные, очень плохие фотокопии эротических картинок из иностранных журналов типа «Р1ауЬоу» и пр. Конечно к порнографии они имели самое слабое отношение, но в те целомудренные времена любое изображение женской груди или попы, не говоря уж о лобке, мы, подростки, считали «крутой порнухой». Собираясь компаниями, мы самозабвенно врали друг другу о том как неоднократно разглядывали и щупали голые девчоночьи прелести, а иногда и... Одним словом карты попали к нам в руки и мы, запершись в ленькиной комнате, с упоением их разглядывали, громким шепотом обсуждая увиденное. Конечно девчоночьи прелести мы оба в своей недлинной жизни видели не раз (нас с сестрой, к примеру, купали в одной ванне пока мне не исполнилось шесть лет, а прекратили только потому что мы перестали в ней вдвоем помещаться), но такое, да еще у взрослых женщин... Как хлопнула входная дверь мы не услышали. Увидев в прихожей наши одежки (а дело было ранней весной, насколько я помню), но не услышав привычной возни, которой мы сопровождали свои игры, тетя Тома (так звали ленькину маму), на цыпочках подкралась к двери в комнату где уединились мы и, прислушавшись, затарабанила в дверь:
— Открывайте немедленно, негодники! Я сейчас разберусь чем вы там занимаетесь!
Мы перепугались насмерть. Кое как запихав карты в карман, Ленька вдруг подумал, что ему будет, если карты найдут у него и принялся лихорадочно совать их мне. Я, опрометчиво решив, что обыскивать меня не будут, дрожащими руками принялся засовывать карты в свой карман. За это время тетя Тома успела достать запасной ключ от комнаты из комода и сама отперла дверь. Мы предстали перед ней раскрасневшимися и взлохмаченными, что само по себе, даже без запертой двери, вызвало бы подозрения у любой матери. Бегло окинув комнату взглядом ленькина мама, отпихнула нас в сторону и шагнула к измятой кровати, на которой мы разглядывали карты. О ужас! Одну из карт мы в суматохе забыли в складке покрывала. В комнате повисла гнетущая тишина. Тетя Тома долго разглядывала карту, крутя ее в руках так и этак, затем повернулась к нам. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.
— Выворачивайте карманы! — приказала она тоном не терпящим возражений. Ленька суетливо начал выворачивать карманы своих штанов с начесом (помните такие), а я замешкался, потупив голову. Тетя Тома подошла ко мне и, пальцем приподняв мой подбородок, взглянула в глаза Вернее попыталась это сделать, так как я упорно отводил взгляд.
— Ну, я жду!
Я понял что отпираться бесполезно и, трясущимися руками, вытащил из кармана и протянул ей, уронив несколько карт на пол, злополучную колоду.
Как сейчас перед моими глазами стоит вызывающая поза одной из красоток с карты, лежащей прямо у моих ног. Наскоро перетасовав колоду, тетя Тома обратилась ко мне:
— Ну со своим-то оболтусом я знаю что делать. А с тобой что прикажешь?
Я молчал. Она направилась к двери, через плечо бросив:
— Когда приходят с работы твои родители?
Поняв, что сейчас случится нечто непоправимое (в памяти еще слишком живы были последствия не такой уж и давней «стриптизной» истории) я кинулся за ней следом:
— Тетя Тамара, ну пожалуйста, не говорите моим родителям!..
Помню, как горячо я молил о пощаде, цепляясь за тоненькую паутинку надежды, что порки на этот раз удастся
