деньгах... шейпинги всякие, там солярии. Одной косметики, небось, на целое состояние».
Я набирался всё больше. Начались танцы. Почему-то я не удивился, что она пригласила меня. Рука ощутила стройную литую талию, под сбруей безупречного платья и верх аккуратной тренированной анькиной попы.
Она всё допытывалась, как у меня дела и, узнав, что всё у меня хорошо, даже как-то приуныла. «Хорошо выглядишь» — заявила она с уважением. «Веду здоровый образ жизни» — неумело парировал я.
Мы танцевали долго. Нас как будто приклеили друг к другу. Быстрые и медленные мелодии сменяли одна другую. В какой-то момент я понял, что теряю нить разговора, перестал до конца понимать, о чем она говорит.
В это время Аня методично рассказывала мне о том, что её муж — хоть и «новый русский», но все-равно, весь какой-то не такой, и с настойчивостью, свойственной хозяевам жизни, допытывалась, как я отношусь к элитным санаториям в курортной зоне под Питером, и не составлю ли ей компанию на выходных, так сказать «по старой памяти» и т. д., и т. п.
Я отвечал невпопад. Да я практически не слушал её. В тот момент я был пьян. Я был счастлив. Я любил весь свет. Я не хотел «по старой памяти». Это идея показалась мне дикой. За десять лет все переменилось. В моем умиленном алкоголем мозгу непрерывно теплилась мысль о том, что в десятке сант
