перехватить.
Тропинка привела Его на большую поляну, окруженную густым кустарником. Но за кустами не было видно деревьев, и Он понял, что лес кончился. Оглядевшись, Он увидел старую колею, вероятно, проделанную каким-нибудь трактором. Колея была неглубокой и у Него мелькнула мысль, что сюда вполне можно заехать на машине — как — никак «фронтера» — внедорожник. Неплохое место для засады.
Следуя по колее, Он прошел полосу кустов и вышел в поле. Ни души. Он проследил взглядом колею — в поле она была почти незаметна — так, примятая трава, но метров через двести был выезд на вполне приличную грунтовку. Дорога привела Его к шоссе, обернувшись, Он увидел невдалеке свою машину, стоящую у обочины. И в голове Его сложился окончательный план действий.
Разумеется, и речи быть не могло о том, чтобы действовать в тот же день. Хорошую иномарку с разодранным крылом остановит первый же гаишник. И, возможно, потребует открыть багажник. Если там он обнаружит девчонку: К тому же следовало приготовить место экзекуции. Он не хотел, чтобы это произошло второпях, наоборот, Он воображал, как будет наслаждаться Ее телом долгие часы, быть может, даже дни. И Он поехал готовиться.
Она жила в небольшой деревеньке в трех километрах от автомобильной трассы. Отца своего Она никогда не видела — он умер от белой горячки, когда мать была на восьмом месяце. Мать Она помнила смутно — та пила не меньше отца и, пьяная, замерзла в сугробе, оставив Ее сиротой в четыре года. Воспитывала Ее тетка, двоюродная сестра матери, которая, казалось, не знала иных слов кроме матерных, а пила и гуляла не меньше мамаши. Кое-как Она отучилась три класса в сельской школе, где впервые познала интерес мужского пола к своей персоне. Как-то Гришка, двоечник и оболтус из седьмого класса, застал Ее в раздевалке, притиснул к стенке и положил ладонь на грудь. «Эх, да у тебя даже полапать нечего!» — сказал он разочарованно. Лапать действительно было еще нечего — бугорок только намечался, и лишь сосок мягким и маленьким конусом торчал наружу, обозначая под старым коротким платьицем зарождающуюся грудь. «Слышь, — сказал тогда Гришка, — а у тебя пизда без волос еще?» Она кивнула головой. Ей не было страшно, напротив, Гришкины приставания возбудили ее интерес. В теории Она уже знала, что происходит между мужчиной и женщиной, тетка не зря гуляла напропалую и частенько, возвращаясь пьяная от очередного мужика, рассказывала как было здорово. При этом строго предупреждала, чтобы раньше 18 Она ни с кем не смела ничего делать. Но ждать не хотелось. Теткины рассказы воспаляли воображение, и Гришкина пятерня пришлась как нельзя кстати. «Хочешь покажу?» — спросила Она. Гришка улыбнулся. «Давай показывай». «Только не трогай». «Ладно».
Она сняла трусы и села верхом на скамейку. «Назад откинься, видно плохо» — буркнул Гришка. Она легла на спину и расставила ноги. «Видно?» «Классная писька» Гришка уже расстегивал штаны. «Не трогай, а то закричу!» «Да никто не будет тебя трогать, я подрочу только. Не каждый день такую пизду показывают. Может, сама его подрочишь?» Он показал ей член, красный и возбужденный. Она отказалась, но внимательно смотрела, что делает Гришка. Он кончил быстро, вытер ботинком пролившуюся на пол сперму и натянул штаны.
Она была разочарована. Может, действительно стоило дать ему потрогать себя и подрочить его член? Ее очень возбудило, когда Гришка устремил взгляд между Ее ног и неотрывно смотрел туда, дергая рукой. Она поняла, что Ей нравится показывать свою щелку, нравится, когда глаза у парня становятся мутными и он теряет разум.
Но нужно было соблюдать осторожность. В школе все бы стало известно очень быстро, слухи дошли бы до тетки, и та бы взгрела Ее на совесть, если бы узнала, что Она обнажается перед парнями. Да и парней-то было мало, и ни один из них Ей не нравился. Тогда она подумала о шоссе.
