свое место, но никак не мог себя заставить. В голове, как и утром в душе, намертво засели яркие воспоминания свежей бесстыдной наготы дочери. Фантазия дорисовывала остальное: как он обнимает ее обнаженную, как ласкает и целует ее тело, каждый его уголок, каждую складочку, каждый бугорок... Пытка становилась невыносимой. В один момент до Саши дошло, что если он немедленно не избавится от источника своих переживаний, то через секунду будет поздно. Он рывком вырвался из объятий дочери, перекатился на край кровати и вскочил на ноги. Его онемевшие конечности отказывались слушаться и безвольно подогнулись, отчего мужчина чуть не повалился на пол. Ему пришлось ухватиться за край тумбочки, отчего та наклонилась, а лежащие на ней предметы с грохотом посыпались на пол.
— Что? Что случилось?! — сонно встрепенулась дочь.
— Ничего. Спи. Спи, дорогая. Я попить встал.
Она сладко причмокнула и, вновь проваливаясь в сон, пробормотала:
— Там еще банка пива холодная осталась...
— Да, да... Спи. Я найду.
Пробравшись на ощупь до холодильника, он добыл вожделенный сосуд, открыл и с жадностью припал к его содержимому. Жизнь возвращалась к нему с каждым новым глотком. Допив пиво, Саша вышел на балкон и минут 20 с наслаждением вдыхал свежий морской воздух. Головная боль утихла, осталась лишь небольшая тяжесть, с которой, впрочем, вполне можно было жить. Стоя в одних трусах, он немного озяб и понял, что пора возвращаться. Глаза уже привыкли к темноте, и теперь Саша вполне отчетливо мог видеть свою дочь, разметавшуюся по его половине кровати. Сейчас она лежала на животе, чуть подогнув ногу. Ее рубашка оставалась задранной, почти полностью открывая взору очаровательную попку, прикрытую снизу на две трети белеющими в мраке трусиками. Верхняя часть ягодиц была открыта, и ложбинка между ними соблазнительно убегала под резинку. Отец хотел было одернуть ночнушку, но не стал этого делать, заворожено глядя на такие близкие, но такие недоступные прелести дочери. Внезапно, помимо своей воли, ему захотелось увидеть больше. Но как он мог?! И тут его тайные чаяния сбылись самым неожиданным образом. Словно его флюиды каким-то образом долетели до спящей девушки и побудили ее сменить позу. Она перевернулась на спину, закинула руку за голову и широко откинула в сторону правую ногу, согнув ее в колене. Ворот у ее рубашки был широким и свободным. Ткань сбилась в сторону, обнажив часть груди, ярко выделяющейся своей белизной на фоне уже хорошо загоревшей кожи. Саша вцепился взглядом в кокетливо выглядывающий из-под ночнушки темный краешек ореола соска, судорожно сглотнул, а его рука машинально потянулась к рвущемуся из трусов члену. Не в силах противостоять соблазну, мужчина наклонился и осторожно сдвинул край рубашки чуть вниз, обнажая сосок дочери полностью. Ему хотелось немедленно припасть к нему губами, а рукой вторгнуться в прикрытую тонкой тканью раскрытую промежность девушки, но он сумел совладать с собой. Вместо этого, он приспустил свои боксеры и начал медленно мастурбировать, сомнамбулически глядя на полуобнаженную Соню. Возбуждение было настолько сильным, что он и сам не заметил приближение разрядки. Тугая струя спермы вылетела раньше, чем он успел заключить извергающую семя головку своей широкой ладонью. Густые капли упали дочери на живот, расплываясь по рубашке темным мокрым пятном.
— Черт!, — вслух выругался Саша, сотрясаясь всем телом от мощного оргазма.
— Папа?, — испуганно спросила Соня, поднимаясь на локтях, но еще не открыв глаза.
— Спи, дочка, спи. Я споткнулся, — дрожащим голосом ответил он, положив сухую руку на лоб девушки и опуская ее голову обратно на подушку.
Его сердце бешено билось, правая рука была вся испачкана в склизкой субстанции, и он с ужасом думал, что будет, если Соня не уляжется снова. Но ему вновь повезло. Девушка так и не проснулась окончательно и опять мирно
