сама начинает меня целовать. Но на этот раз мягко так, нежно. Охватывает мои губы своими, посасывает немножко. Отпускает — и снова охватывает. Ее губы мягкие и мокрые. Я чувствую ее дыхание, буквально вдыхаю воздух, который она выдыхает ртом.
Не забываю о ее груди, сначала мну ее через ткань маечки, потом догадываюсь просунуть под нее руку. Перевожу руку под майкой с одной груди на другую. Трогаю сосочки, чувствую, как они набухают у меня под пальцами.
Опускаю обе руки, беру края майки и начинаю тянуть вверх. Настя помогает мне, но когда обе груди оказываются на свежем воздухе, оставляет свернутую майку над грудями, не позволяя стащить одежду полностью.
А я и не возражаю, мне достаточно того, что есть. Я вижу обе ее груди, могу трогать их руками. А почему только руками? — проноситься в голове. Я наклоняюсь, и нежно целую один сосочек. Другой же тереблю пальчиками. Настя прогибается в спине, я заглатываю сосок полностью, начинаю сосать его и ласкать языком.
Так продолжается какое-то время. Вдруг Настя, словно опомнившись, отрывает меня от своей груди и опускает майку вниз, со словами: «Не надо, вдруг кто-нибудь увидит». И снова садится рядом, корпус повернут ко мне.
Я не хочу, чтобы ей было дискомфортно и не противлюсь ее действиям. Вместо этого беру ее лицо в две свои ладони, мягко целую в губы, немного отстраняюсь и, глядя ей в глаза, спрашиваю: «А когда же мы сможем продолжить?»
Она разворачивается ко мне боком. Спина ровная, руки на сомкнутых коленях. Голова немного опущена. Покусывает сама себе нижнюю губу. Нервничает.
Пауза. Мы молчим. Я ее не тороплю.
Не поворачиваясь, спрашивает:
— А ты хочешь продолжить?
Я снова обнимаю ее за плечи и прижимаю к себе: «А то ты не видишь...»
Она молчала и я молчал. Мы сидели и слушали звуки ночного лета — стрекотание сверчков, тихий шелест листвы. Как много есть людей, с которыми можно говорить о чем угодно, и как мало, с которыми можно так просто помолчать. Просто сидеть рядом, чувствуя тепло родного тебе человека. Чувствовать ее дыхание. Чувствовать запах ее волос. Чувствовать, как любовь наполняет твое сердце. Его ритм учащается, оно пытается вобрать в себя все без остатка. Но вот в нем уже не остается места, и эта благодать течет через край. Она обволакивает нас обоих, и звезды в этот миг горят только для нас...
Прошло несколько дней. И сегодняшний обещал быть ничем не хуже и не лучше остальных. За это время наши с Настей отношения укрепились и стали, так сказать, официальными. В том плане, что в нашем кругу мы негласно заявили о себе, как о паре. Это имело свои плюсы и минусы. В плюсах, несомненно, это возможность целоваться у других на виду, возможность идти рука за руку и право на вечерние уединения в нашей беседке.
К минусам можно отнести отношения с Мариной. Она стала какой-то чужой не только для меня, но и для Насти. Частенько предпочитала нашей компании домашнее уединение с книгой (как она объясняла). Мне было от этого ни холодно, ни жарко, а вот Настя переживала, и даже порывалась отыскать для Марины поклонника из соседних дворов.
Сегодня мы решили съездить на озеро на велосипедах. Это была прогулка на целый день, озеро находилось за городом.
Мы вдоволь выкупались и отлежались на пляже. Особенно мне нравилось купаться вместе с Настей и трогать ее тело — обнять сзади, прижимая руки к ее груди, или пройтись ладонью по внутренней части бедра до самого купальника, задержавшись вверху. Это все происходило на глазах наших друзей, но в то же время они могли только догадываться о подробностях — зеленая озерная вода скрывала мои действия.
До вечера оставалось еще довольно много времени, как Настя вдруг засобиралась домой.
— Куда торопишься? — поинтересовался я причиной такой спешки.
— Бабушка с дедушкой вечером уезжают, мне надо их проводить.
— Так ты сама дома остаешься? — я боялся поверить нежданному
