отпираться? Нет. Откровенность — его единственный шанс на спасение.
— Да, я хотел... Все это время, но если бы я жил пятьдесят лет назад, я бы сумел защитить тебя, Тиль, — Лингренд говорил твердо и печально, глядя в глаза призрака. — Я бы никому не позволил причинить тебе вред, потому что... Потому что мне не все равно.
Том пошевелил пальцами, проверяя, насколько он еще свободен в своих действиях. Оказалось, вполне достаточно, для того чтобы суметь отойти от стены и осторожно выбраться из объятий призрака. Остановившись у стола, Лингренд протянул руку к пламени свечи, но не коснулся его.
— Я вернулся, потому что мне не все равно, Тиль. Я пришел просить у тебя прощения.
— И что ты готов сделать во имя моего прощения? — юноша повернулся к Тому, но больше не делал попыток приблизиться. — Думаешь, простого «извини» будет достаточно? Если бы это было так, слишком многие из вас остались бы живы. Тебе удалось уйти из этого места, но сбежать от меня ты так и не смог. Ты ещё веришь в свою добрую волю, Том Лингренд?
— Я верю, что при жизни у тебя было доброе, отзывчивое сердце, Тиль. А еще, — Лингренд, сожалея, улыбнулся и взглянул на юношу, — я верю, что настоящая любовь умеет творить чудеса. Если это неправда, и я ошибаюсь, если человеческая душа нич